— Я не уверен, — покачал головой маг. — Что будет, если музыка призовёт полную версию Всадника? Я не смогу его удержать.
— Сидхе не играют воинственных мелодий, — возразил Грен.
— Сидхе играют мелодии, проявляющие внутреннюю суть, — улыбнулся Тар. — Военный марш в данном случае безопасен. У нас в магической школе был, как это точно назвать — менестрель сидхе? Он играл перед испытаниями учеников. В качестве проверки внутреннего настроя мага.
— Да, мы такие, — улыбнулся Грен. — Чем же мне развлечь вас этим вечером?
— Меня нет смысла развлекать, я спать уйду, — сказал Вэйд.
— Приятной беседой, — ответил маг.
— Хороших снов, — пожелал Грен и спросил Тара: — О чем будем беседовать? Еще вина?
— Да, благодарю, — маг поставил стакан на стол. — По выбору хозяина дома. Мы новички в вашем мире.
Всадник доел последний кусок, кивнул в знак благодарности и ушёл обратно в спальню. Сколько его физическое тело будет восстанавливаться после линьки, он не знал, но беспокоиться по этому поводу не умел. К тому же Тар, кажется, нашёл себе хорошего собеседника.
— Как же я устал… — протянул Грен, вытягиваясь во весь рост на траве. — Тар оказался утомительным. Я уже отвык говорить с кем-то, кто все время ждет подвоха. К тому же он задавал вопросы, на половину которых у меня нет ответа. А отправить его на Прайм — вне моей компетенции.
Туу-Тикки утешающее погладила его по волосам. Она сидела на холме и смотрела на далекий океан, слабо мерцающий под звездами. Было прохладно, и она накинула поверх платья шаль, а Грен так и остался в замшевых штанах и шелковой рубашке. Рядом с Туу-Тикки на земле стояла чашка с блюдцем, полная ромашкового чаю с медом. Грен свой чай уже выпил, и духи унесли посуду. Ниже по холму рыскал в поисках сусликов Кай.
— Тяжелые гости, — согласилась она. — Но это ничего. А у Гинко депрессия.
— Так поздно? Отчего?
— Кажется, он только сейчас осознал, что его действительно пытались убить люди, которым он доверял, а науськал их его же коллега.
— Странно, что он подумал об этом только сейчас.
— У него только третий день как перестала постоянно болеть рука и с ребер сняли повязку. Ресурс появился. Постоянная боль отжирает кучу сил.
— Да. Я знаю. Знал когда-то. Успел забыть.
Туу-Тикки отпила чаю и закурила трубку. Прикуривала она долго — огонек зажигалки сдувало вечерним бризом.
— Ты заметил, — сказала она, — Тар и Вэйд не выдают эмоционального фона?
— Гинко тоже не особенно.
— Гинко просто очень ровный. А эти — как рядом с деревом стоишь. Чувствуешь, что живое — и все.
— Вот поэтому я и устал, — Грен сел и обнял Туу-Тикки. — Как же я тебя люблю.
Она прильнула к нему — маленькая, теплая, легкая.
— Если бы я только подозревал, что мы с тобой когда-нибудь встретимся, я бы не решился на самоубийство, — продолжил он.
— Если б не оно, мы бы не встретились, — напомнила Туу-Тикки. — Разные миры. Это в чем-то жестоко — когда истинная пара раскидана по разным мирам. Интересно, что же такого мы вытворили в прошлый заход, что нас так раскидало?
— Поссорились? Поклялись, что знать не хотим друг друга? Не представляю.
— Или мы умерли давным-давно на какой-то базовой Земле, а когда раскинулся веер, нас и раскидало, — предположила она. — Ну вот как веер Гайй развернулся. Изначально-то там предполагался только один Сефирот, один Клауд и так далее. А их девять.
— Разве что очень давно, — с сомнением произнес Грен.
— «Где мы жили, как мы жили, улыбаясь и печалясь, мы сегодня позабыли, потому что повстречались — навсегда», — пропела Туу-Тикки.
— Это откуда?
— Старый русский мультфильм про Золушку с чудесной музыкой.
— А я все больше старые фильмы про войну смотрел. Мы с братьями как-то обсуждали — «Апокалипсис сегодня» видели все. Очень прониклись.
— Интересно, чем? Он же про то, как война разрушает человечность.
— Сложно сказать. «Каждый видит лишь то, что в нем уже есть», как ты недавно пела. Песня потрясающая, кстати.
— Но мужская.
— Ну и что?
— Даже не знаю. Выступать-то я все равно не планирую.
— Это ты напрасно. Я хочу поучаствовать в одной весенней ролевке. Эльфом.
— Это забавно. Сидхе играет эльфа. С арфой?
— С луком. Не представляю, как я потащу арфу на полигон.
— Футляр нужен.
— Нужен. Я его даже заказал. Но это для того, чтобы играть на улицах.
— Ты мог бы давать концерты.
— Только когда ты освоишь гитару. Будем играть вместе.
— Не покидая Сан-Франциско?
— И Окленда, и Беркли. Я думаю, будет правильно, если к ночи мы сможем возвращаться домой.
— Не помешали бы флейта и перкуссия. Дани же хочет играть с тобой.
— Что-то они с Эшу запропали.
— Мало ли у них дел? Я не хочу видеть Эшу в доме, когда там есть больной. У него недобрые шутки.
— Эшу же, — улыбнулся Грен. — Имя и сущность. Как ты думаешь, не попросить ли для Гинко аудиенции в Первом Доме?
— Я уже попросила. Его ждут послезавтра. Йодзу проведет. Может, Гинко даже исцелится.
— То-то его лечащий врач офигеет, — рассмеялся Грен. — Ну, так ему и надо. Мне кажется, он до сих пор в недоумении оттого, что ты на свои деньги лечишь какого-то японского бродягу.
— Ну, не на свои.
— Врач-то об этом не знает. Что, кстати, с протезом глаза?
— Как только снимут гипс. И еще пара месяцев адаптации, если Гинко не взвоет раньше.
— Ему не нравится у нас?
— Ему очень нравится у нас. Что его смущает. Понимаешь, по меркам его обыденной жизни то, как он живет сейчас — это роскошь, не всякому аристократу доступная. Все базовые потребности удовлетворяются мгновенно — вкусная сытная еда, комфортное место для сна и работы, хорошее лечение, прекрасный климат, удобная одежда. Мы сегодня заехали за обувью для него, ему же нужны хорошие трекинговые ботинки. Так он почти испугался возможности выбора.
— Это плата за двадцать лет его работы в Ямато. Я скажу ему. А разве в Японии климат хуже здешнего?
— Экстремальнее. Оползни часто, туманы в горах, летом жара и насекомые, зимой — дожди и снег.
— Да, снега мы здесь не дождемся. А оползней сколько угодно.
— Южнее. Тут — почти нет, другие почвы. И грунт хорошо укрепляют деревьями. Я обещала показать ему секвойи.
— И мне покажи. Я не видел.
— Да и я сама не видела. Тами говорит, если ехать в Редвуд с дорожником, вместо пяти часов дорога сокращается до часа.
— Тогда тем более поедем вместе. Ты спрашивала Йодзу про тех, кто придет к нам умирать?
— Да. Он, правда, сомневается, но я уверена. Говорит, тело надо уложить в камин, а там пламя само все сделает.
— Ну, в наш камин можно уложить бизона, — рассмеялся Грен. — Сомневается-сомневается, а предусмотрел.
— Это не он. Это Хаору.
— Вот уж кто о смерти помнит постоянно. Ты заметила, у Тами и у Тави камины меньше нашего?
— У них и дома меньше. Когда создавали ситтин, у кого-то разыгралось воображение, — мечтательно вздохнула Туу-Тикки.
— Или включилось соображение, — возразил Грен. — Мне слабо верится, что десять лет назад Первый Дом не умел создавать ситтины, а два года назад вдруг научился.
— Может, дело в Хаору? — спросила Туу-Тикки. — Наш дом несет на себе его отпечаток, магия ситтина отмечена его силой. На остальных домах он не запечатлился.
— Храм Смерти, — пробормотал Грен. — И мы как ее предстоящие. Как же мы детей-то в таком доме растить будем?
— Ну откуда у нас дети? — вздохнула Туу-Тикки. — Знаешь, перестало болеть.
Грен поцеловал ее в волосы.
— Должно было перестать. Какие-нибудь дети у нас непременно будут. Приемные, конечно, но велика ли разница? Пойдем в дом. Смотри, Кай уже наелся.
========== 10 ==========
— «Поколение дворников и сторожей потеряло друг друга в просторах бесконечной земли…» — пела Туу-Тикки.