Кошка смотрела на Грена не в силах произнести ни слова. Она боялась, что вот сейчас она моргнет, и все исчезнет, и окажется, что нет ни Грена, ни Туу-Жабы, ни этого дома. Ни-че-го. Но прошла минута, вторая, и ничего не исчезло. Грен все так же сидел рядом, наблюдал за ней, ждал ответа.
— Дом смерти и возрождения? — наконец спросила Кошка. — Так вот как это работает. — И она расплакалась.
Грен легкими движениями гладил ее по волосам. Духи принесли коробку бумажных носовых платков и стакан воды.
— Да. Так это и работает, — через некоторое время сказал Грен. — Я об этом как-то не задумывался, но ты права — первыми оказались мы с Туу-Тикки.
Он достал и протянул Кошке платок.
— Ты, — еще через некоторое время сообщил он, — первый полностью живой наш гость. Хорошо, что ты приехала.
С заднего хода в гостиную вошла Туу-Тикки, быстро прошлепала в нижнюю ванную, чтобы отмыть ноги. Когда она вышла, Грен посмотрел на нее и спросил:
— Почему Жаба? Совсем тебе не подходит.
— Ну ква, — растерянно ответила Туу-Тикки. — Так получилось. Кошенька, прости, пожалуйста.
Кошка посмотрела на подругу так, словно увидела ее впервые. Потом подошла, обняла, уткнулась лицом куда-то в шею и долго так стояла.
— Ты все-таки смогла. Ты жива. Это действительно ты.
Туу-Тикки в глубокой растерянности гладила ее по спине.
— Да что смогла-то… — пробормотала она. — Умереть и то не получилось.
— Не надо… умирать, — попросила Кошка. Она снова всхлипнула. — Без тебя пусто.
— От меня к концу истории Жабы мало что осталось, — попыталась объяснить Туу-Тикки. — Депрессия убивает по кусочку.
— О да, — согласился Грен. — И отсутствие солнца. Девушки, давайте что ли отпразднуем воссоединение? От вас такой фон сейчас идет… я про него музыку напишу.
Кошка все-таки отпустила Туу-Тикки и улыбнулась Грену:
— Сыграешь нам?
Грен послушно сел за арфу и коснулся чутких струн.
========== 25 ==========
Въехав во двор, Грен некоторое время посидел за рулем, запустив пальцы в волосы. Он устал. Короткая, в общем-то, поездка обернулась почти суточным загулом, к которому он не был готов. Обычно шелковистые, сейчас волосы были какими-то одновременно жесткими и липкими. Дико хотелось в душ. Однако прежде всего Грен собирался достать и поставить на место арфу.
Они с Дани и Эшу в первый раз выехали на Дорогу, чтобы играть. Место выбирал Эшу — какой-то незамысловатый, не очень мощный перекресток на границе нескольких слаботехногенных миров. По прикидкам Грена, место, в котором они оказались, примерно соответствовало сороковым-пятидесятым годам двадцатого века на веере Земли — уже есть радио и электричество, уже нормальны для обычного обывателя автомобили и мотоциклы, но еще не появилось тонкой электроники, еще не торчит на каждой крыше телевизионная антенна, а велосипедов больше, чем автомобилей, и кое-где попадаются конные повозки.
Они приехали в то ли городок, то ли поселок как раз в канун праздника. Эшу договорился с хозяином местного трактира, что они будут играть — за еду и ночлег. Деньги никого особенно не интересовали. Грен не думал, что слушателей будет много — трактир был не очень велик. Но он ошибся. Народу набилось столько, что некуда было яблоку упасть. Репертуар был согласован и отрепетирован заранее, а местные настолько соскучились по живой музыке, что не очень замечали, что мелодии незнакомые. Кто-то даже ухитрялся петь, почти попадая в такт. И почти все танцевали, так топая об пол, что все здание трактира содрогалось.
Музыкантам наливали местный темный эль, кто-то поставил на край низенькой сцены миску, куда сыпались монетки. Табачный дым, запахи пива и пота слоями заполняли воздух, мигали электрические гирлянды, веселье то и дело выплескивалось на улицу перед трактиром, то и дело вспыхивали и гасли короткие драки. Местные красотки строили музыкантам глазки, Эшу, кажется, даже подмигивал им. Если б не эль, Грен бы уехал сразу после выступления, но ехать нетрезвым по малознакомой и почти незаасфальтированной трассе ему не хотелось.
Спору нет, аудитория оказалась потрясающе живой и отзывчивой, Грен давно не играл перед такими людьми. И музыкальной. Хорошо еще, что фронтменом у них был Эшу — ему заказывали местные песни, правда, их не знал никто из них троих, но люди ухитрялись напеть то, что хотели услышать, и Эшу пускался в импровизации, а Грен и Дани подхватывали волну. Было здорово, и пока трактир был открыт, Грен почти не чувствовал усталости, хотя к ночи кончики пальцев начали неметь.
Спать пришлось в машине. Куда убрели ночевать Эшу и Дани, Грен не знал. Наверное, договорились с кем-нибудь из местных или нашли подходящий сеновал. В трактире свободных комнат не было ни за какие деньги. Грен откинул спинку пассажирского сиденья и кое-как устроился. Ночи здесь были холодные — Лугнасад в этом мире вообще не баловал жарой — и к утру Грен продрог. В следующий раз надо будет взять с собой спальник. И зубную щетку. Он умылся под колонкой где-то на окраине, где стояла его машина, и пошел в трактир завтракать. Вчера Эшу честно разделил заработанные деньги на троих, и их стоило потратить.
Утро было туманным и росистым. Где-то орал петух, вдалеке мычала корова, ближе к центру Грена обогнал грузовичок с деревянными бортами. Трактир только-только открылся. Грен подсчитал свои капиталы, заказал чаю — кофе здесь не подавали — и яичницу с тостами. Яичница была пережаренной, к ней полагалось три кусочка бекона и какие-то бобы в красном соусе. О здоровой пище здесь, видимо, еще и не подозревали.
Когда Грен допивал вторую чашку чая, явились Дани и Эшу, выспавшиеся и свежие. Грен сообразил, что Эшу как маг для ночного сна мог создать хоть дворец в чистом поле и немного позавидовал. Дани с утра был немногословен. Он заказал себе то же, что и Грен, добавив к заказу кусок черничного пирога. Эшу захотел мяса. За завтраком они договорились, что домой возвращаюся каждый своей дорогой — Эшу вздумалось еще побродить по этому перекрестку, Дани не возражал, а вот Грен хотел домой. Эшу и Дани были на байках, так что все инструменты еще с вечера загрузили в машину Грена. Все равно репетировали у него.
Расплатившись, Грен вывел машину на трассу и не спеша — на местных дорогах и пятьдесят миль в час были запредельной скоростью — двинулся домой. Как ни странно, до Сан-Франциско он добрался быстрее, чем добирался до того перекрестка — то ли удалось срезать, то ли Эшу был не слишком опытным дорожником. Во дворе все было как обычно — аромат роз, ветер колышет оплетший первый этаж цветущий клематис, пахнет цветами и морем.
Грен глубоко вздохнул, вышел из машины и принялся отстегивать тент на кузове — в нем лежал футляр с большой арфой. Может, и не стоило брать большую, раз есть дорожная, но ее звучание нравилось Грену больше.
Несколько креплений тента оказались незастегнутыми. Странно, что он не хлопал при езде. Определенно, эля вчера было больше, чем нужно. Грен откинул тент — и на него уставились напуганные карие глаза на замурзанном веснушчатом лице. В кузове, свернувшись клубочком между футляром с арфой и хангом, забился в угол ребенок. Мальчик, похоже, судя по разбитым коленкам, коротким штанам из грубой коричневой ткани и такой же куртке. Примерно так же одевались все мальчишки на том перекрестке.
— Привет, — сказал Грен. — Решил прокатиться? А родители знают, где ты? Думаю, они беспокоятся.
Мальчик фонил усталостью, печалью и какой-то горькой решимостью. Еще не закончив говорить, Грен понял, что дело не просто в том, что мальчишка решил прокатиться. Мелковат он был для подобных приключений. Грен еще прикидывал, отвезти ли беглеца обратно сразу или сначала вымыться и поесть, и не спустят ли на него всех собак за похищение ребенка, когда мальчишка выпрямился и блеснул глазами:
— У меня нет родителей, — с сильным акцентом сказал он. — А бабка дерется. Больно. Ты меня в полицию сдашь?