— А надо? — спросил Грен, обходя машину и вытаскивая мальчика из кузова. — Пойдем в дом. Ты голодный, наверное.
Мальчик сглотнул слюну так громко, что у него что-то щелкнуло в горле.
Туу-Тикки совершенно не удивилась тому, что Грен привел в дом замарашку неведомо откуда. Она умыла ребенка, а пока он жадно ел, сжимая вилку в кулаке, разговорила его.
Мальчику было восемь лет — «восемь лет и восемь месяцев, вот!», звали его Оуэн О’Лири и был он сиротой. Насколько Грен понял из его сбивчивого рассказа, Оуэн жил с бабкой, которая регулярно его колотила, особенно в последнее время, потому что мать Оуэна внезапно перестала присылать деньги. Мать жила в Ливерпуле и была «беспутной девкой», по словам бабки. Об отце Оуэн ничего не знал. Грен не понимал, как Туу-Тикки это сделала, но она вытянула из ребенка все, что он знал о матери, и картина представлялась печальной: судя по всему, Джилл О’Лири занималась проституцией. Впрочем, Оуэн родился, еще когда она жила с матерью на окраине Баллибея. Мать сбежала сначала в Триперери, потом в Дублин, а после и вовсе уехала в Англию. Бежала она, как сказал Оуэн явно со слов бабки, «чтобы ее в магдалинский приют не засунули». Однако Джилл присылала матери деньги и письма, иногда даже приезжала сама — очень давно, по словам Оуэна. Впрочем, в восемь лет «очень давно» — это и полтора года назад.
Год назад деньги и письма приходить перестали. Потом пришло какое-то казенное письмо, и бабка долго ругалась и велела Оуэну никому про это письмо не говорить. Он как раз только начал ходить в школу и ему было не до того, чтобы обсуждать там семейные проблемы. На него ругался учитель, его дразнили ублюдком одноклассники, бабка била его за испачканную и продранную одежду, и просто так била, ругая пащенком, отбросом и обузой. К лету она совсем распоясалась, без побоев не проходило ни дня. Так что Оуэн не выдержал, взял школьную сумку, сунул в нее кусок сыра и полбуханки хлеба, книжку про путешествие в Килкенни, маленький кухонный ножик, крохотную машинку, которую мать привезла ему в последний раз, и отправился из дому куда глаза глядят. Он хотел дойти до Ливерпуля и найти там мать, чтобы жить с ней. Она же обещала, что заберет его к себе. Как добраться до Ливерпуля, Оуэн не знал, но знал направление — на восток.
Машину Грена он увидел случайно, к концу первого дня пути. Очаровался толстыми колесами и блестящей полировкой и ночью залез в кузов, решив, что такая большая машина наверняка едет далеко.
Туу-Тикки налила ему какао и спросила:
— А что было в том казенном письме, ты знаешь?
— Неа. Я тогда не умел читать. А бабка не сказала. Только сказала, что от этой дряни Джилл всегда была куча хлопот и благодарение святому Патрику, что она не будет больше позорить семью. Но она и не позорила, она же не напивалась никогда, и платья у нее были такие красивые. И она была красивая.
Грен и Туу-Тикки переглянулись. Картина складывалась простая и незамысловатая. Джилл O’Лири, похоже, умерла. И Оуэн, дитя позора, никому не был нужен. Он вышел на Дорогу в поисках лучшей участи — рыжий кудрявый ирландский мальчишка, евший мясо только по праздникам и пивший какао с восторгом ребенка, которому очень редко достаются сладости.
— Хочешь выкупаться? — спросила Туу-Тикки.
— Ну-у-у… — протянул Оуэн. — А мыло не будет щипать глаза?
— А мы возьмем шампунь.
Настоящая ванна и вода из крана вызвали у Оуэна прилив восторга.
— А у нас корыто, — пожаловался он, раздеваясь без смущения и без смущения показывая синяки. — И за водой надо ходить на колонку.
Кто-то из духов принес желтую резиновую уточку. Туу-Тикки налила в ванну пены, и Оуэн со щербатой улыбкой полез в белые хлопья. Пока Туу-Тикки мыла его, она размышляла, во что бы ей одеть мальчика — и не завтра, когда привезут еще даже не заказанную одежду из интернет-магазина, а прямо сейчас. Они с Греном как-то не ожидали, что в доме окажется ребенок, и одежды маленьких размеров у них просто не было. А в любой из греновых футболок мелкорослый Оуэн просто утонет. Его собственную одежду, много раз зашитую и испачканную, Туу-Тикки отдала духам для стирки, но видеть Оуэна в ней снова она не хотела.
После ванны Оуэн начал зевать и тереть глаза руками. Туу-Тикки закутала его в полотенце, переодела в одну из своих футболок и уложила спать в гостевой спальне. Он уснул сразу, сжав в кулаке машинку, а Туу-Тикки спустилась в гостиную.
Грен, с распущенными влажными волосами, ждал ее. Туу-Тикки включила ноутбук и большой экран. Надо было заказать мальчику одежду. Или съездить за ней, пока он спит?
— Я не подозревал, что дети тоже выходят на Дорогу, — сказал Грен.
— Не от хорошей жизни, — отозвалась Туу-Тикки. — Как ты думаешь, заказать ему шмоточки через интернет или просто съездить?
— Зависит от того, есть ли у тебя настоение для шопинга, — пожал плечами Грен. — Что будем делать?
— А что тут сделаешь? — повернулась к нему Туу-Тикки. — Вот ребенок, которому некуда идти. И еще предстоит объяснить ему, что его мама умерла.
— Я поговорю с ним об этом, — пообещал Грен. — Думаешь, мне стоит отвезти его обратно в Баллибей?
— А смысл? — спросила Туу-Тикки. — Он там даром никому не сдался.
— Ну, если время от времени подкидывать его бабке денег… Хотя я бы и собаку ей не доверил, — покачал головой Грен.
Кай подошел к нему и положил длинную морду на колено. Грен погладил его по голове.
— Я, пожалуй, свяжусь с Йодзу, — сказала Туу-Тикки. — И надо узнать, какие школы поприличнее есть поблизости.
— А я позвоню Эндрю, — кивнул Грен. — Нужны документы, и такие, чтобы вопросов не возникло.
Они переглянулись в полном взаимопонимании.
— Надо будет поменять мебель в одной из гостевых, — сказала Туу-Тикки. — Рабочий стол, стеллажи под книги и игрушки, кровать поменьше.
— Кровать можно оставить, — возразил Грен. — Хотя нет. Она полкомнаты занимает.
— Узнать у Йодзу, где можно заказать кровать-чердак со столом внизу в стиле «рустик», — Туу-Тикки начала быстро набивать текст письма. — И стеллажи. И стул.
— Стул надо будет брать детский, с регулируемой высотой, — возразил Грен. — И знаешь, я завтра поеду с Оуэном по магазинам. Ему надо игрушек купить, и мультфильмов у нас в фильмотеке маловато.
— Да, и не для того возраста. Еще купи всяких игрушек для бассейна и нарукавники надувные, вряд ли Оуэн умеет плавать. А я сейчас поеду куплю ему одежды на первое время.
— Я тогда останусь дома. Он испугается, если проснется — а в доме никого.
— Угу, — кивнула Туу-Тикки. — Надо будет с обстановкой в детской поторопиться, учебный год начинается через четыре недели. Если мебель будут делать на заказ, придется ставить в детскую на первое время обычный стол.
— Меня больше беспокоит, как рассказать Оуэну про ситтин и гостей.
— Он ирландец, — улыбнулась Туу-Тикки. — Он поймет про ситтин.
— И про сидхе в нем?
Туу-Тикки кивнула. Грен улыбнулся ей.
— Какую легенду придумаем? — спросил он. — Просто взяли приемного ребенка в Ирландии?
— Ну да, — согласилась она. — Ведь так и есть.
— Осталось спросить Оуэна, хочет ли он жить в нашей семье.
К Туу-Тикки на колени запрыгнул Сесс и попытался улечься на клавиатуру ноутбука. Она осторожно сняла его, посадила рядом и погладила.
— Спросим, — сказала она. — Но знаешь, вариантов ведь немного. Или так — или возвращаться к бабке.
— Ты заметила, Оуэн ни разу не сказал, как ее зовут? Интересно, он справится с местной школьной программой? Здешние дети разбираются в гаджетах лет с двух, а он даже телевизора ни разу не видел.
— Дети быстро учатся. Но, кстати, планшет ему надо будет купить. Ох.
— Что?
— Ну… — вздохнула Туу-Тикки. — Неожиданно оно все. Надеюсь, Йодзу не будет против.
— Дом Детей добр к детям, — успокоил ее Грен. — Пойду звонить Эндрю.
The End.