— Шотландское, — заказал Лепски, подойдя к стойке.
До-До встретила его недовольным взглядом.
— Как дела, До-До?
Она налила рюмку виски.
— Зачем ты пришел сюда? Ты отпугиваешь посетителей.
— Мне надо поговорить с тобой. — Допив виски, Лепски бросил на стойку доллар и вышел на улицу.
Спустя пять минут он сидел в гостиной До-До, а она стояла у окна, глядя на шумную набережную.
— Мне нужна Мей Ленгли. — Лепски налил себе виски. — Где она?
— Допустим, здесь. А в чем дело? Я бы не пустила ее, если б знала, что ее ищут.
Лепски чихнул.
— Я хочу поговорить с ней. Пока ее не ищут, но только пока. Когда она приехала?
— Пару дней назад.
— Одна?
— Конечно. Это приличное заведение.
— А у меня несколько иные сведения, — усмехнулся Лепски. — Она у себя?
— А где ей еще быть. Она не выходит из комнаты и вздрагивает при каждом шорохе.
Лепски допил виски и встал.
— Номер комнаты?
До-До протянула полную руку. Лепски пожал плечами, достал из бумажника десять долларов и передал их До-До.
— Номер?
— Двадцать три.
Поднявшись на второй этаж, Лепски остановился у комнаты 23, прислушался, затем осторожно открыл дверь и вошел.
У дальней стены на диване лежала симпатичная женщина лет двадцати пяти, в трусиках и лифчике. При виде незнакомого мужчины ее глаза широко раскрылись.
— Полиция. Спокойно, — предупредил Лепски крик, готовый сорваться с ее губ. — Взгляните. — Он протянул удостоверение.
Женщина схватила халатик и накинула его на себя.
Лепски пододвинул стул, сел, закурил и неожиданно улыбнулся.
— Привет, Мей… Чего ты так испугалась?
— Что вам нужно? — прошептала она. — Вы не имеете права врываться ко мне… Уходите.
— Я ищу Риккарда, — продолжал Лепски. — Ты уехала с ним из Парадиз-сити три дня назад. Где он?
— Я не знаю.
— Подумай хорошенько, детка. От кого он убегает?
— Я не знаю.
— Если это все, что ты можешь мне сказать, нам придется проехаться в полицейское управление, где тебя посадят в вонючую камеру. И там тебе не удастся получить очередную дозу героина.
Ее глаза сверкнули ненавистью.
— Я сказала, что ничего не знаю! Вы не можете посадить меня за решетку! Я ничего не сделала! Уходите!
Лепски печально покачал головой.
— Когда я прихожу к наркоманке, которая не хочет мне помочь, я приношу с собой пакетик белого порошка. А потом говорю шефу, что нашел его в ее сумочке. Почему-то мне верят, а ее бросают в камеру. Вот такие дела, крошка. Извини… Мне неприятно говорить об этом, но в нашей работе иногда приходится пачкать руки. Где Лысый?
— Я не знаю, — повторила Мей и, увидев сдвинувшиеся брови детектива, торопливо добавила: — Он кого-то боялся. Он пришел ко мне и попросил отвезти его сюда. Он пытался нанять лодку, но теперь ему никто не доверял. Он очень нервничал, велел мне остаться у До-До, а сам взял напрокат машину и вернулся в Парадиз-сити. Он сказал, что оставит чемодан в камере хранения в аэропорту. И еще, что в Парадиз-сити у него есть друзья и он сможет занять у них деньги. Я осталась здесь и больше его не видела.
— А почему Лысому перестали доверять?
— Он приезжал сюда два месяца назад, нанял моторную лодку и утопил ее.
Лепски прищурился.
— Утопил? Как это могло случиться?
— Кто-то стрелял по ней. Не спрашивайте меня, я ничего не знаю. Он мне не рассказывал. Мне лишь известно, что лодка затонула.
— У кого он нанял лодку?
— Не знаю.
— Кто его друзья в Парадиз-сити?
— Соло Доминико и Дэнни О'Брайен, — поколебавшись, ответила Мей.
— Значит, он оставил тебя здесь и увез чемодан в аэропорт? Зачем?
— Он хотел спрятать его в надежном месте.
— Почему?
— Там лежало что-то очень ценное.
— Что именно?
— Не знаю. — Пальцы Мей сжались в кулаки. — Когда вы от меня отстанете?
— А какой у него чемодан, Мей?
— Обычный чемодан… из белого пластика с красной полосой… Ничего особенного.
Лепски замер.
— Как ты сказала?
Мей удивленно взглянула на него.
— Потрепанный чемодан из белого пластика с красной полосой.
Лепски почувствовал, что повышение само плывет к нему в руки.
— А теперь скажи мне: кого он боялся?
Мей сжалась в комок.
— Я же сказала… Я ничего не знаю.
Лепски встал. Он не сомневался, что женщина знала, кого боялся Лысый, но могла сказать об этом только на допросе. Дальнейшие разговоры в этой комнатке не имели никакого смысла.