— Вы Керим-бек? По распоряжению ротмистра Певцова следуйте за мной!
Вышли, сели в карету, кучер нахлестнул лошадей.
А там, куда они ехали, под освещенными окнами дома в Миллионной топтался на тротуаре человек в мундире Межевого департамента, щекастый и толстогубый. Наконец, набравшись храбрости, он поднялся на крыльцо и позвонил.
Под столом в гостиной валялась повязка с кровавым пятном, сорванная поручиком с прокушенной ладони. Она лежала здесь как знак того, что все видимое имеет сокровенный смысл. Услышав звонок, Певцов сапогом зашвырнул ее под диван и побежал к двери. Иван Дмитриевич не спеша пошел следом. Торопиться не стоило. По осторожному вялому дребезжанию звонка нетрудно было догадаться, что это никак не Шувалов прибыл.
Камердинер, опередив их, открыл дверь. Человек в мундире Межевого департамента ошарашенно заморгал:
— Сенька? Ты, сукин сын?
— Я, барин.
— Вот у кого нынче служишь! Ах ты! — вошедший щелкнул камердинера по носу и тут только заметил в отдалении эполеты Певцова и скромный серый сюртук Ивана Дмитриевича.
— Что угодно? — грубо спросил Певцов.
— Покорнейше прошу извинить, — гость расшаркался. — Но имею безотлагательную, так сказать, нужду в их светлости.
— Входите, — пригласил Иван Дмитриевич. — Господин Стрекалов, если не ошибаюсь?
— Откуда вы меня знаете?
— Я — Путилин. Начальник сыскной полиции. — Иван Дмитриевич провел онемевшего Стрекалова в кабинет князя: из гостиной его. голос могла услышать жена. Тот подчинился безропотно. Войдя в кабинет, Иван Дмитриевич опустил «собачку» замка и ловко захлопнул дверь перед носом у Певцова.
— Имею, так сказать, совершенно приватный разговор к их светлости, — испуганно забормотал Стрекалов.
— Князь фон Аренсберг мертв, — сказал Иван Дмитриевич. — Убит сегодня ночью неизвестными лицами.
Стрекалов зажал рот ладонью.
— Это не я, — просипел он сквозь пальцы. — Господин Путилин, это не я!
— Зачем вы сюда пришли?
— Сугубо частного свойства имею… Имел разговор…
— Отвечайте! Не то прикажу арестовать вас.
Стрекалов держал руку в кармане, оттуда доносился осторожный шорох сминаемой бумаги.
— Что там у вас? Дайте сюда, — приказал Иван Дмитриевич. — Ну!
Смятый в комок, надорванный по краям листочек — еще минута, и Стрекалов растер бы его в труху. Письмо. Смысл таков: супругу вашу, господин Стрекалов, коварно соблазнил князь фон Аренсберг, австрийский военный атташе, и вы, господии Стрекалов, если дорожите честью России и своей собственной, должны отомстить совратителю — пусть рогоносец ударит ему в грудь своими рогами, и они отпадут… Подписи не было.
— Это не я, — канючил Стрекалов, — не я ударял…
По его словам, почтальон принес письмо третьего дня, и с тех пор оно лежало у горничной. Лишь час назад, вернувшись из Царского Села, Стрекалов прочитал это письмо и немедленно помчался в Миллионную — для того якобы, чтобы вызвать князя на дуэль. А заодно проверить, нет ли тут Кати.
Значит, Катя… Екатерина.
Иван Дмитриевич оглядел рогоносца: на разъяренного быка непохож. Какой из него дуэлянт! Навряд ли. Представил себя на его месте. Как бы поступил? Ну, первым делом жену прогнать, это ясно. Потом поручиковой методой можно воспользоваться: за нос его, подлеца, за нос! Принародно! И князя со службы долой. Негоже дипломату с мятым носом ходить.
Но и на такой поступок Стрекалов едва ли способен. Зачем он пришел? И вдруг осенило…
— Сколько вы хотели взять с князя отступного? — спросил Иван Дмитриевич.
— Я?
— Чтобы не поднимать скандала… Тысяч десять?
— Бог с вами! — ужаснулся Стрекалов.
Казалось, он с гневом отрицает не саму эту мысль, а лишь сумму запроса.
Распахнулась дверь — Певцов, добыв у камердинера ключ от кабинета, снаружи отомкнул замок, шагнул к Ивану Дмитриевичу: