Возобновившееся оживление под его наблюдательным пунктом отвлекло внимание Кейда от горелого пятна на поверхности прерии. Началось новое движение, не в сторону степи, а вверх по склону, прямо к нему. Минуту или две, ему казалось, что он обнаружен и рабы посланы, чтобы захватить его.
Если вновь пришедшие хорошо знали эту местность, они могли бы пойти в обход того выступа, на котором он полулежал, прижимаясь к земле, чтобы отрезать ему пути к отступлению. И Кейд не отважился предположить, что они не понимают этого: слишком много отрядов было собрано для поисков в этих холмах. Ему следует уходить немедленно.
Землянин бросил последний долгий взгляд на место вокруг корабля. Те маленькие фигурки, представлявшие сейчас его родную планету, собрались в одной из точек опаленного круга. Его догадка о том, что по крайней мере один из членов их отряда, находившийся в подземном пункте, остался в живых, должна быть верной, и они готовились к тому, чтобы выпустить узника подземелья на свободу. Кейд разглядывал участок неровной, покрытой густыми зарослями деревьев земли, лежавшей под ним, и широкий изгиб открытых прерий. Попытаться пересечь мили этого пространства означало просто подставить себя под удар копья… или бластера, если Стир все-таки выдал надлюдям более мощное оружие. Кейд не имел ни малейшего шанса безопасно добраться до корабля, и это было самой горькой правдой, которую нельзя было не принять.
Но предположим, что корабль-разведчик благополучно улетит вместе с тем или теми, кому удалось выжить? Ведь теперь останется открытой та подземная комната, откуда он мог, пусть позже, но попытаться отправить свой собственный сигнал бедствия. Это была надежда, за которую ему следовало держаться, несмотря на вынужденное отступление.
Кейд осторожно спустился со своего уступа, направляясь вниз со склона, который как стена вставал между ним и единственной поддержкой, на которую он мог бы рассчитывать, используя искусство, известное каждому охотнику… и его добыче… тщательно маскировать свой след.
Кейду пришлось заползти под сваленное дерево и тихо лежать там, стараясь изо всех сил заглушить даже биение сердца и шум дыханья, когда рядом с ним, почти на расстоянии вытянутой руки, остановился иккинни, поднявший голову и раздувавший ноздри, как будто мог, в легком утреннем ветерке, растрепавшем хохолок на его голове, уловить запах инопланетянина.
Кейд даже заморгал, когда заметил, что этот старательный следопыт не носил ошейника. Если иккинни-рабы были выпущены в горы, то их свободные собратья тоже пришли в движенье, чтобы не оказаться в непосредственной близости от надлюдей и управляемых ими отрядов.
Землянин наблюдал за аборигеном, скрывшемся в кустах, и еще несколько долгих минут лежал в своем укрытии, пока не убедился в правильности выбранного пути, который не заставит его идти по чужому следу. Кейд так часто путал свои следы, что и сам был откровенно удивлен, когда вновь вышел к тому самому лугу, где паслись лошади. День уже клонился к закату, а он все стоял в укрытии и наблюдал за животными.
Но покой этой сцены действовал ободряюще, особенно когда жеребец нарушил бдительность и поприветствовал Кейда. Если бы на месте землянина был бы иккинни или кто-нибудь от Стира, весь маленький табун, Кейд был уверен в этом, ускакал бы прочь еще до того, как непрошеный гость смог бы приблизиться к животным на дальность выстрела из бластера.
Однако с охотниками, проникающими в горные долины, ни человек, ни лошади, оставаться не собирались, несмотря на наступающую ночь. Кейд сел на ведущую кобылу и направил ее назад, по пути, который он проделал днем раньше, и был рад, что остальные с готовностью потянулись за ними, а жеребец охранял теперь свой табун с тыла.
Землянин прибавил скорости, намереваясь миновать неровную заросшую бурьяном местность до захода солнца. Но он останавливался всякий раз, когда им приходилось выезжать на открытое место, чтобы оглядеться вокруг. И ему стало жаль, что у него не было возможности уничтожить их следы.
Они возвращались назад, в сумерки леса и гор, к заросшему деревьями склону, где незадолго до этого он и встретил кобыл. И в этот момент ведущая кобыла, на которой он скакал, нервно заржала, вынужденная прибавить шаг. Однако Кейд не мог разглядеть ничего, кроме безлюдной местности, раскинувшейся внизу под ними, и к тому же, он был уверен, что они находятся на приличном расстоянии от отрядов охотников. Оставался еще тот, свободный иккинни, но Кейд не забывал о той крови, что оставила отвратительное пятно на кромке седла рядом с его коленом.
Он позволял кобыле выбирать путь, пока она придерживалась общего выбранного им направления. И теперь она двигалась осторожно, останавливаясь, чтобы хорошенько обнюхать воздух и проинспектировать многочисленную растительность впереди себя. Раз или два жеребец фыркал, как будто ему надоело столь медленное движение, но, тем не менее, не бежал вперед.
Кейд ощущал сильный голод, и не мог припомнить подобного случая, кроме той поры, когда он соблюдал пост перед обрядом совершеннолетия, и сейчас, в тени деревьев ему было еще и холодно. А это означало, что рано или поздно, ему придется выбирать место для лагеря.
Кобыла резко остановилась, навострив уши, и на этот раз жеребец присоединился к ней, весь его вид выражал заинтересованность в чем-то скрытом от менее острого слуха Кейда. Но по-прежнему не было ничего видно, кроме деревьев, редкого подлеска и неровно покрытых сумерками окрестностей.
Но вот легкий ветер, который приглушал звуки, на минуту затих, и Кейд уловил в воздухе какое-то дрожание… едва ли что-то большее, чем это. И только ритм этих слабых ударов выдавал их искусственное, наверняка созданное людьми, происхождение, и он все больше убеждался в этом, чем дольше слушал эти звуки. И уж вряд ли отряды охотников Стира будут рекламировать свое появление вот таким способом.
Деревня или сборище горных иккинни? Продолжение какой-то церемонии? Или… Его воображение рисовало другие объяснения. Он надавил пяткой на выпуклый бок кобылы, поторапливая ее. И, как только она подчинилась, эта слабая пульсация звуков стала громче. Затем какой-то порыв ветра донес эти звуки уже в виде регулярно чередующихся, напоминавших звуковую лестницу ударов. И его кровь отозвалась на этот инопланетный ритм учащенным бегом, а сердце начало биться в такт этому барабанному бою.
Человек и лошади вышли из зарослей деревьев на поляну, и здесь звук барабана был слышен словно в эпицентре вибраций, которые давили не только на барабанные перепонки, но и на нервы слушателя. Лошади беспокойно ржали. Наконец жеребец попятился и издал громкое ржанье, в то время как его передние копыта пытались ударить небо. Кейд слишком поздно ухватил свободно висящие поводья, понимая, к чему может привести такой боевой вызывающий клич, разнесенный эхом вокруг них.
Однако не произошло никакого сбоя в рокоте барабана или барабанов, как не последовало никакого ответного движения в окружавшей их тени, из чего следовало, что барабанщик оповещен о незнакомцах. И Кейд понял, что он должен обнаружить источник, откуда исходил этот барабанный бой.
Он соскочил с кобылы и привязал ее за поводья, уверенный, что остальные не отойдут от нее слишком далеко. Затем, доверившись боевой силе жеребца, решил отправиться на нем, увлекаемый этим раскатистым звуком.
К счастью, сумерки полностью еще не наступили. Конь перешел на легкий галоп, и так они быстро пересекли полосу голой земли, покрытой как оспинами, низкорослыми растениями, резко контрастировавшей с расположенными выше буйно заросшими участками склона. Они оказались в лощине, промытой бурными сезонными потоками, а сейчас высохшей, плотной и гладкой, вполне пригодной для того, чтобы служить дорогой. Теперь легкий галоп перешел в скачку во весь опор. Жеребец испугался, когда одна из длинноногих бескрылых птиц выскочила справа от него. Но когда это существо продолжило свой бег прямо впереди них, он, как показалось, принял этот взрыв скорости у своего неожиданного компаньона по скачкам как стимул, и широкий шаг его сильных ног увеличился еще более.