Дома же в него вцеплялась бабушка.
А подумать было о чём.
Конечно, от шефа Сева вышел злой, как голодная собака: мало того, что за почти уже полгода ни одного мало-мальски серьёзного дела — всё только бумажки да побегушки (позвони, узнай, принеси, разлей), так сегодня ещё и самоубийство повесили. Видите ли, отравилась молодая женщина (хотя какая молодая, тридцать лет, четвёртый десяток), узнать почему, зачем, да отчего, да каким образом. И как ей, бессовестной, не стыдно. Что за манера лезть в чужую жизнь, копаться в грязном белье? Милиция призвана бороться с преступностью, предупреждать, обнаруживать, разоблачать. Оберегать чужие жизни. О-бе-ре-гать, а не лезть. Ну и оберегайте! Вам что — мало? Вон сколько нераскрытых убийств, изнасилований, разбоев. Если кому рассказать — не поверят: в Москве (одной только Москве!) каждый день от рук бандитов погибает около сотни человек. Сто жизней! КАЖДЫЙ ДЕНЬ! Ловите, если вы уголовный розыск. А самоубийство — это дело каждого: хочу — живу, хочу — не живу. Никого не касается. Вон за границей даже попытка предупреждения самоубийства считается вмешательством в частную жизнь и карается по закону. Церковь? Ну и что, что церковь? Церковь — это церковь. А мы — милиция. Путать не надо. Пусть церковь ими и занимается.
Честное слово, в такие минуты хоть с работы уходи. Стыдно. И в то же время ничего не поделаешь: служба военная — как ни негодуй, а, кровь из носа, выполни. Придётся проверить результаты вскрытия, возникнут сомнения — провести повторный анализ, уточнить с районным уполномоченным все обстоятельства: когда, где, чем. Желательно переговорить с родственниками. Что ещё? Всё, кажется. Дальше останется составить протокол опросов, акт о самоубийстве и о невозбуждении (именно — НЕвозбуждении) уголовного дела. Господи, кто кого сегодня отравляет при современном-то совершенстве стрелкового оружия? Смешно сказать — тоже мне — дворцовые перевороты. Вон Павла Первого и то табакеркой прибили, а не ядом. А когда это было?
В 39-м морге Западного округа Сева оказался минут через пятьдесят после того, как вышел из кабинета Скоробогатова: уточнил адрес, созвонился, поймал такси и вот он, пожалуйста, собственной персоной — не на метро же, в самом деле, ехать на первое задание.
Администрация печального заведения размещалась в длинном двухэтажном здании с никогда, но всей видимости, не мытыми и зачем-то зарешеченными окнами. «Чтобы не разбежались», — мрачно пошутил про себя Сева, хотя настроение было не из весёлых.
Он довольно долго блуждал по тёмным коридорам, толкался в закрытые двери, пока наконец не обнаружил в одной из комнат трёх склонённых над столом мужчин. Две пустые бутылки на полу и одна початая на столе свидетельствовали о том, что сидят они здесь давно и не бесцельно.
— Простите, где тут у вас начальство, не скажете? — Сева приблизительно догадывался об их состоянии и постарался вложить в вопрос максимум нежности.
Все трое одновременно повернули головы в его сторону и одновременно же, как по команде, вернули их в исходное положение.
— Простите, я хотел…
— Ты кто?
Сева раскрыл удостоверение, подошёл к столу.
— Читай, — попросил один.
— Московский уголовный розыск, — наизусть процитировал Мерин, пряча книжечку в карман.
— Рой таж. ридору парава.
Никто из его товарищей удивления не выразил. «Второй этаж по коридору направо», — расшифровал для себя Сева и сделал ещё одну попытку.
— Не знаете, там есть кто?
И тут вскипел самый маленький.
— А хер его знает, мы завтра увольняемся. Пусть сам реставрирует своих жмуриков, подонок. Как синяки убирать, да пули под нарывы заделывать — выручай, ребятки, а то меня «новые» заморгают, а как деньги на кон, носорог толстожопый, так в упор не узнаёт. Во, гнида, до чего довёл! — при этих словах он, видимо, для наглядности достал из кармана не обременённый наличностью бумажник, открыл его и швырнул на стол. — Ничего, мы его так покрасим — родная мама не узнает, не то, что МУР.
Было похоже, что оратор зарядился надолго, товарищи поддерживали его шумными одобрительными междометиями. Надо было что-то предпринимать.
— А вот мы сейчас и разберёмся.
Эта невинная фраза произвела неожиданный эффект: подвыпившие подельники все разом замолчали.
Наступившая тревожная тишина сопроводила представителя уголовного розыска в коридор, помогла подняться на второй этаж, довела до двери, украшенной табличкой с золотыми буквами: Носов Григорий Яковлевич. Генеральный директор морга. «Спасибо, что не президент», — подумал Сева.