Вэй Усянь поёжился, его чёрная накидка промокла и отяжелела. Влага проникала глубже, и одежда его стала мокрой. Он тряхнул головой, стряхивая с длинных волос воду, и на секунду вспомнил свою любимую. Когда Вэй Усянь направил вороного коня к краю дороги, предательская ветка сбила с его головы капюшон.
— Тихо, я вижу человека, — сказал им Вэнь Нин, вглядываясь в темноту.
И вот сейчас Вэнь Цин была даже рада, что серые тучи закрыли луну, и в лесу стало темно, как в подземном царстве. А ливень всегда надёжно скрывает следы. Под шум ветра она вышла из ворот дворца, и уверенно зашагала прочь отсюда.
Вэнь Цин прошла несколько метров и ускорила свой шаг. Внезапно услышав, чей-то топот копыт она решила держаться подальше от новых встреч.
— Мне нужно скрыться, пока никто не заметил, — прошептала Вэнь Цин, скрыв свою голову под капюшоном.
— Стой, а то буду стрелять! — произнёс Вэнь Нин с угрозой, туго натянув лук со стрелой.
Она обернулась и, увидев преследователей, вздрогнула, но не оттого, что в неё была нацелена острая стрела.
— Я рада вас увидеть снова! — воскликнула Вэнь Цин, едва не плача от счастья. От волнения она потеряла сознание, но Вэй Усянь на скаку успел подхватить любимую, не дав ей упасть на сырую землю.
— Вэнь Цин, это она?! — в недоумении воскликнул Вэнь Нин, отпуская свой лук.
— Да, теперь мы уходим… — приказал Вэй Усянь, почувствовав нависшую над ними опасность. Они посмотрели вверх и с ужасом увидели, что над вершиной вулкана поднимается облако в форме гигантского дерева; ствол её был чёрный, а ветви огненные, и этот огонь менял цвет каждое мгновение: он становился то ослепительно ярким, то тёмно-красным, то снова ослеплял нестерпимым блеском.
Наступила мертвая тишина, которая возвещала неистовый гнев стихий.
— Сейчас вулкан проснётся, — испуганно промолвил Не Хуайсан.
— Мы должны покинуть это место, — сказал Вэнь Нин, поворачивая назад.
— Ты прав! — согласился Вэй Усянь, держа Вэнь Цин возле груди.
Облако сгустилось в плотную, чёрную тучу, а молнии над вулканом сверкали все чаще и ослепительнее. Иногда туча раскалывалась и при свете молний приобретала форму огромных зверей и монстров, бегущих во мраке; они налетали друг на друга и мгновенно исчезали в кипящей бездне тьмы.
***
В скором времени во многих местах пепла навалило уже по пояс, а бурлящая огненная лава, которую изрыгал вулкан, накрыла спящий дворец Сотен Хризантем, испуская удушливые пары ядовитых газов. Люди умирали, даже не проснувшись. Огромные каменные глыбы, обрушиваясь на крыши, оставляли на месте зданий кучи развалин. Время шло, земля тряслась сильнее, почва уходила из-под ног. Иногда глыбы, столкнувшись в воздухе, раскалывались на множество обломков, из них сыпались искры, которые вызывали пожары; это ужасное зарево рассеивало тьму за дворцовыми стенами, где пылали не только дома, но и прекрасные сады и леса. Этот прекрасный дворец Сотен Хризантем был похоронен под толстым слоем пепла и застывшей лавой огнедышащего вулкана. В этом аду чудом выжил лишь Цзинь Цзысюань, который получил сильнейшие ожоги лица.
Наступали ранние утренние сумерки. С низкого свинцового неба по-прежнему шёл ливень. Раненный Цзинь Цзысюань вымотался и в бессилии опустился на влажную землю. Он больше не чувствовала ни боли, ни холода.
— Цзинь Цзысюань, ты жив, — услышал он обеспокоенный женский голос.
Вдруг он почувствовал, как кто-то его обнимает. Цзинь Цзысюань приоткрыл глаза и увидел свою собственную мать. Несмотря на то, что она была среднего возраста, Госпожа Цзинь была сильной заклинательницей, и она всё ещё выглядела на тридцать лет. Черты её лица были изящными, но с лёгким налетом жёсткости. Она была элегантной и доблестной женщиной. Госпожи Цзинь не успела вовремя приехать сюда из столицы, в силу того, что ей помешала ненастная погода и ненависть к новой жене Цзинь Гуаншаня.
— Мама… — слабо ответил Цзинь Цзысюань, потеряв своё сознание.
— Аккуратно положите моего сына в повозку! — приказала госпожа Цзинь своим слугам.
— Госпожа, наш орден погребён под пеплом вулкана, — сообщил один из телохранителей, склонившись перед ней, — Никто не выжил, кроме вас двоих!
Госпожа Цзинь была слишком огорчена этим известием о потере собственной семьи. Но одно её утешало, что жив Цзинь Цзысюань. Повернув обратно в столицу Ланьлин, она не в состоянии была выдержать всё в себе и заплакала от горя.
— Славу богу, что ты выжил! — воскликнула она, поцеловав сына в макушку.
Спустя четыре дня Цзинь Цзысюань пришёл в сознание, но ещё чувствовал себя слишком плохо. Его тело было покрыто ранами, лицо было обожжено, а волосы отвратительно пахли. «Где я?» — спросил он себя, хватаясь за голову, и попытался вспомнить хоть что-то, но всё было бесполезно. Медленно встав с кровати, Цзинь Цзысюань шаткой походкой подошёл к столику и жадно выпил чашу с прохладной водой.
— Что с моим лицом? — закричал он, взглянув на себя в отражение стекла и небрежно кинул подсвечник в стеклянное окно, которое разбилось на множество мельчайших осколков, и с грохотом рассыпались на мраморный пол.
Попробовав разбинтовать своё раненное лицо, но бинты так прилипли и так было больно, что Цзинь Цзысюань бросил эту затею и снова замотал их, как смог, тем более перебинтованные руки плохо слушались. Услышав грохот в покоях собственного сына, госпожа Цзинь поспешила туда. Её волосы растрепались от бега, но она не обращала на это никакого внимания.
— Мама, что со мной случилось? — хрипло произнёс Цзинь Цзысюань. Рот его скривился в горькой гримасе.
— Ах! — жалобно воскликнула она, — Ты слишком изранен, поэтому тебе нужен отдых.
— Кто уничтожил клан Цзинь!!!
— Вэнь Цин вступила в сговор с кем-то, чтобы уничтожить наш клан, — сообщила госпожа Цзинь, — Твой отец хотел жениться на ней.
— Я клянусь своими предками, что уничтожу клан Вэнь, а эту демоницу брошу в жерло вулкана! — поклялся он, что глаза его налились кровью. Ненависть Цзинь Цзысюаня к клану Вэнь доводил его до безумства.
— Успокой свою ненависть, месть — это блюдо, которое лучше всего подавать холодным, — ответила госпожа Цзинь, опустив свою руку ему на плечо.
— Как я могу успокоиться, когда Орден Ланьлин Цзинь находится в сырой земле! — закричал он, убрав её руку.
Цзинь Цзысюань ощутил на себе строгий взгляд своей матери. Чёрные глаза глядели на него, сурово и непреклонно.
— Обещаю, но мы должны немного подождать, — шепнула наконец госпожа Цзинь, — Нужно придумать какой-нибудь план.
В тусклом свете ночника, горевшего в роскошной комнате, Цзинь Цзысюань нетерпеливо мерил шагами мраморный пол, держа свои руки за спиной.
— Что случилось? — она сразу заметила волнение своего сына.
«Я становлюсь слишком импульсивным», — подумал он.
Холодная дрожь пробежала у него по спине. Он вспомнил тот кошмар, когда произошло извержение вулкана.
— Ничего, матушка, — ответил Цзинь Цзысюань. — Я немного устал.
Она попыталась сделать глубокий вдох. Это оказалось непросто. Этим вечером воздух был таким плотным, таким тяжёлым. Им почти невозможно было дышать.
— Хорошо. Мне надо, чтобы ты отдохнул, как следует. Ты единственный, кто способен отомстить нашим врагам, — через силу улыбнулась госпожа Цзинь, закрывая за собой дверь.
Сев на край кровати, Цзинь Цзысюань наполнил чашу белым вином и поднёс к губам. Холодная струйка потекла внутрь, но вкуса он не почувствовал. К концу шестой чаши Цзинь Цзысюань обрёл силы, чтобы взглянуть себе в лицо. Он уставился в зеркало, не зная, смеяться или плакать.
— Ужасные ожоги на лице, которые скоро станут ужасными шрамами на всю жизнь, — выкрикнул Цзинь Цзысюань, отшвырнув от себя зеркало. — Я отомщу тебе, Вэнь Цин, и твоему клану! Я заставлю тебя страдать, лживая кукла, не меньше, чем страдаю я!
Вечером дверь открылась, и вошла молодая служанка по имени Тинь Тинь. На лакированном подносе она принесла десять фарфоровых чашечек. Пока Тинь Тинь расставляла их на столе, Цзинь Цзысюань понял, что ужасно хочет есть. В чашках оказался рыбный суп, рис, кусочки овощей, что-то вроде густой каши и ломтики сырой рыбы. Служанка поклонилась и собиралась выйти.