Мне кажется, я хочу этого больше всего на свете.
– Золотой мальчик? – подает голос Фин. – Тут по-прежнему никаких признаков жизни, к тому же я буду всего в нескольких сотнях метров над ними. Разреши мне отправиться к мостику одному.
Повисает долгая пауза, прежде чем Тайлер отвечает:
– Разрешаю. Но будьте все время на связи. Аври, Кэл, постоянно докладывайте мне обстановку, ясно?
– Да, сэр, – отвечает Кэл.
Кряхтя от усилий, он раздвигает двери лифта и впускает нас внутрь. В огромной шахте темно, от верхних уровней корабля она уходит далеко вниз, но здесь хотя бы не слышно того призрачного эха. Мы движемся вверх: Фин – впереди, Кэл – рядом со мной. Уверена, это все мое воображение, но пока мы поднимаемся, клянусь, я ощущаю тепло его тела даже сквозь скафандр. Несмотря на эхо вокруг, я прекрасно помню, как он прижимался ко мне. Почему-то от осознания, что он рядом, легче дышать.
Сосредоточься на работе, О’Мэлли.
– Ладно, детишки, вот ваша остановка, – радостно сообщает Фин, указывая на дверь в шахте. – Я буду дюжиной этажей выше.
– Зови, если понадобится помощь, – предупреждает Кэл. – И будь осторожен.
– Обязательно. – Фин переводит взгляд с него на меня. Из-за линз невозможно понять, о чем он думает, но его ухмылка говорит сама за себя. – Не шалите тут без меня.
Кэл отодвигает в сторону дверь, ведущую на криоуровни, я касаюсь стен, ощущая звук сквозь скафандр. Затем он ныряет в темноту, а Фин отправляется наверх. Я вслед за Кэлом осторожно выбираюсь из шахты лифта и попадаю в коридор.
Впереди маячат огромные двери криохранилищ, когда-то расплавленные ударом квантовой молнии до состояния шлака. Живот наполняется холодом, похожим на касание крыльев бабочек. Я слышу глухие голоса, которые доносятся будто издалека.
Тонкий луч света фонарика прорезает кромешную тьму. Стараясь медленно поворачивать голову, я смотрю на Кэла. Его косы, поблескивая серебром, плавают внутри шлема, прищуренные глаза всматриваются в темноту. Черты лица ровные и жесткие, скулы настолько острые, что при поцелуе о них, наверное, можно порезать губы.
Наши глаза встречаются – его взгляд прекрасен, холоден, чужд. Но за ним я ощущаю тепло и глубину, словно он видит меня насквозь. Меня пробивает дрожь. Он молча тянется к Магеллану, пристегнутому к моей руке. Стучит по его экрану, затем – по своему.
– Мы по-прежнему прослушиваем канал экипажа, – говорит он. – Но теперь хотя бы можем поговорить наедине.
– Как ты узнал, что я хочу поговорить?
– Твои глаза, – спокойно отвечает он. – Они все выдают.
– Я… даже не знаю, что именно хочу сказать, – признаюсь я.
– В такой момент трудно что-то говорить. – Он указывает на криокамеру за расплавленными дверями. – В этом месте будущее твоего народа изменилось навсегда. Твое будущее изменилось навсегда.
– У меня, во всяком случае, есть это будущее, – тихо произношу я. Эта мысль тяготит, заставляет сердце бешено стучать в груди, из-за нее пересыхает во рту и становится трудно говорить. – В отличие от всех остальных, я выбралась отсюда живой. Что во мне такого особенного? Почему именно я заслужила второй шанс, а другие люди, у которых была своя жизнь, надежды, семьи, истории, – нет?
Ответ Кэла негромкий, полный печали.
– Это непросто. Быть выжившим.
В это мгновение я вспоминаю, что целая планета Кэла была уничтожена. Каждый сильдратиец, который все еще жив, по сути, не имеет дома, не имеет родины. А я тут готова слезы лить из-за одного корабля.
– Кэл… – начинаю я.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – мягко прерывает он меня. – Но потери нельзя сравнивать, бе’шмаи. Я и не собирался этого делать. Лишь хотел сказать, что понимаю твои чувства. И если бы мог унять твою боль, непременно так бы поступил.
Мы останавливаемся у дверей хранилища, и я переплетаю наши пальцы в перчатках. Поначалу он, как обычно, медлит. А потом сжимает мою ладонь своей, как будто только этого и ждал. На самом деле сильдратийцы не любят прикосновений – я узнала от Магеллана. Но ничего не могу поделать с собой – мне это нужно. К тому же они начинают нравиться Кэлу, а потому я не сдерживаю себя. Таков доступный нам способ общения, когда, как это часто бывает, не хватает слов.
Кэл смотрит на меня в темноте, и я чувствую, как сильно он хочет меня. Практически вижу это, как видела те самые отголоски: от него волнами исходят невидимые нити пылающего золота и серебра, сдерживаемые им лишь из страха обжечь меня. Но глядя в его глаза, я понимаю: мне хочется сгореть. Хочется вновь ощутить, как он прижимается ко мне, воспламеняя меня изнутри. И он, я знаю, тоже этого хочет.