«Пожалуйста, объясни, что такое напутствие».
– Ты не особо подбадриваешь. И пугаешь меня – вот что я хочу сказать.
«Страх – адекватная реакция, – невозмутимо отвечает существо. – Твое обучение будет тяжелым. Испытания – опасными. Неудача будет стоить тебе жизни».
– Э-э-э, жизни?
«Ответственность лежит на тебе, – говорит оно. – Как и мы, ты должна пожертвовать всем».
Его слова будто бросают на меня тень, и по моей коже пробегает холодок. Мне вдруг больше всего на свете хочется, несмотря на всю красоту этого места, вновь оказаться на «Нуле».
– Слушай, меня нет уже несколько часов, – говорю я. – Моя команда будет волноваться – еще наделают каких-нибудь глупостей. Нужно сказать им, что со мной все в порядке.
«В Эхо время движется иначе. Для тех, кто снаружи, прошло всего несколько минут. И для этой миссии твоя команда имеет второстепенное значение».
– Но не второстепенное для меня, – возражаю я, в моем голосе наконец-то звучат стальные нотки. – Скажи, как мне проснуться.
«Если пожелаешь, мы разбудим тебя и отправим обратно. Но после пробуждения ты должна быть готова вернуться сюда. Пусть твое время совершит полный круг, сделай все необходимое, а потом снова прикоснись к зонду. И тогда мы поговорим, как сейчас».
Оно кивает.
«А после начнется обучение».
Я уже собираюсь ответить, но не успеваю произнести и слова, как внезапно прихожу в себя. Бесконечное золотистое небо над головой сменяется потолком стыковочного отсека «Нуля» и лицами моего экипажа.
Они столпились вокруг меня, в их глазах читается тревога. Финиан держит в руках Магеллана, его экран темный, безжизненный. Должно быть, прикосновение к зонду…
– Бе’шмаи, ты в порядке? – спрашивает Кэл с волнением в голосе и бережно обхватывает мою голову руками.
Зила водит передо мной униглассом – видимо, проверяет жизненные показатели.
– Это было неразумно, Аврора.
– И правда, Беглянка, – вторит ей Фин. – Нельзя просто так трогать каждый найденный странный зонд. Кто знает, где он был.
– А вот она точно где-то была, – тихо произносит Скарлетт, пристально глядя на меня.
– Да, была, – отвечаю я.
– …Бе’шмаи? – окликает меня Кэл.
Я смотрю в его глаза, вижу страх в своих собственных.
– Я только что встретила Эшвара.
19. Тайлер
Приходя в себя, я ощущаю привкус крови во рту.
Стены, пол, пятно на руке, которой я вытер губы, – все они имеют разные оттенки серого, а значит, мы до сих пор в Складке. Я лежу на биокушетке и гляжу в потолок, низкий гул двигателей отдается в ноющей от боли грудной клетке. Судя по звуку, я нахожусь на борту терранского авианосца. Возможно, это Марк VII-b с новыми эпсилон-термоядерными воздухозаборниками и инерционными гасителями 9-й серии.
Эй, мне просто нравятся корабли, ясно?
Дело в том, что это судно АОТ. А значит, я нахожусь под стражей АОТ. И значит, у меня все возможные неприятности, какие только существуют в галактике. Но я вроде не мертв, да?
Могло быть и хуже, Джонс.
Я осмеливаюсь пошевелиться, и в ответ все мое тело пронзают вспышки боли. Опускаю взгляд на себя и вижу, что мне все-таки оказали какую-то медицинскую помощь: самые ужасные ссадины и порезы перевязали бинтами для ускорения заживления, а к обнаженной, покрытой синяками груди приложили холодный компресс для снятия отека. На мне все те же форменные брюки карго Легиона Авроры и ботинки, которые я получил в посылке из хранилища Доминиона, а вот надеть обратно рубашку не посчитали нужным. На мгновение меня охватывает паника, я тянусь к шее… и нахожу серебряную цепочку с папиным кольцом сенатора на ней.
Папа…
Интересно, что бы он подумал обо всем этом? Как бы посоветовал мне поступить? Новости о столкновении АОТ и Несломленных к этому времени уже наверняка просочились. Целая галактика может оказаться в состоянии войны. А Скар, Аври и все остальные… Они там одни.
И я больше не могу их защитить.
Я сажусь, морщась от боли, и обвожу комнату взглядом. Ничего удивительного: я нахожусь в камере заключения. Дверь заперта, над ней работающая камера, температура ниже комфортной – как и следовало ожидать.
Но чего я не ожидал, так это того, что буду здесь не один.
Она лежит на другой биокушетке у противоположной стены. Выше пояса на ней парадная форма Несломленных, а ниже – только черные трусы. Бедра перевязаны бинтами, на оливковой коже под ними темнеют синяки. В какой-то момент ее подключили к капельнице, но она вырвала иглу, и теперь кровь капает из запястья на пол. Она лежит на спине – черные косы, черные губы, черное сердце – и убийственным взглядом смотрит в потолок.