День был жаркий, душный. Невыносимо солнечный. Но уже после обеда облака стали затягивать небо, а к вечеру и вовсе погода испортилась.
Начал рваться ветер с реки. Небо потемнело. Летели редкие капли дождя.
Я думал — они уже не выйдут, но вдруг увидел их. Даже испортившаяся погода не заставила Ритку усидеть дома с бабкой.
Тепло одетые, они шли не спеша к реке, взявшись за ручки.
Сердце мое замерло. Я быстро вышел из дома и пошел за ними.
Они, не замечая меня, спустились вниз, под горку, и пошли вдоль берега к тополиному лесу.
Не зная, как поступать в таких случаях, я догнал их быстрым шагом и двинул курсанта по его коротко стриженной башке. (Я назвал его про себя Курсантом, потому что он был стройный, подтянутый, коротко стриженый и идеально выбритый).
Курсант такого явно не ожидал, согнулся и отбежал вперед. Ритка верещала и прыгала вокруг меня.
Ветер вспенивал волны на реке. Я снова попер на Курсанта. Между нами даже получился диалог. В моей голове было слишком много тестостерона и адреналина, поэтому я запомнил только это:
— А ты че?!
— А ты че?!
— Ну и все!
— Ну и все!
Ритка бросилась на меня, и я… я не хотел, просто она попалась под руку. Я пихнул ее, и она слетела с обрыва в воду. Окунулась с головой. Обрыв был невысокий, может, метр в высоту, берег сразу уходил круто вглубь. Она вынырнула, почему-то абсолютно молчаливая, и стала загребать к берегу. Сама выйти она не могла, берег был илистый, и нога тут же проваливалась по колено в прохладный ил.
Я кое-как вытащил ее. Вид у нее был страшен. Полные калошы хлюпали илом и речной водой. С фуфайки лились потоки воды, через плечо повисла длинная зеленая трава.
Когда мы вернулись ко мне, она пнула по моей калитке, и я открыл ее. Дома она со стоном и мучением принялась скидывать на пол разбухшую от воды одежду.
Я раздел ее. Пошел дождь. Сверкала беззвучная молния. Она вся продрогла, и я уложил ее в кровать.
— Рита, пожалуйста, послушай меня, ну, я… я плохо поступил, я знаю, но я клянусь тебе, я не хотел идти на это свидание! Я вообще не люблю ходить на свидания! Но мне ее подсунули. Блядь! Это звучит глупо, конечно, но это правда. Я к ней ничего не испытывал! Мы просто посидели и разошлись!
Мне самому было тошно слушать мой мерзкий лепет.
Она лежала на спине и смотрела на стену.
— Рита! Я тебя умоляю! Мне нужна только ты! Я только о тебе думаю!
Я не помню момента, когда я начал ее гладить, и тем более — когда поглаживания мои переросли в ласки.
Тело ее было холодное и жесткое, со вкусом и запахом речной воды. Я целовал ее всю и не мог остановиться, а она лежала и, замерев, смотрела на обойный узор на стене.
— Рита… я все… все… ты только… но это же глупо… ведь было бы за что… потому что ведь совсем ничего…
Я… овладел ей. Тело мое всегда однозначно реагировало на голую Ритку, а ведь она была вся голая в моей постели. Я не знаю, какой-нибудь высоколобый фрейдист точно бы определил название моей девиации, моего… психического расстройства, потому что вряд ли такое поведение считается нормальным, но чресла мои горели, и… ну, вышло что вышло…
Когда мы занимались этим, она всегда была влажная, но в этот раз — впервые — она была сухой… там. Но меня это не остановило, потому что сам я уже потек (как текут гомогеи на… на что они текут, я не знаю, никогда об этом не задумывался, на негров с хоботами до колен?).
Я все шептал ее имя и прижимался губами к ее холодным и мертвым губам. За все время она даже не посмотрела на меня. Как резиновая кукла, она распадалась в моих руках.
И только под конец она стала влажной, щеки ее покраснели, а дыхание стало горячим. Но в тот момент, когда она начала что-то чувствовать, в тот момент я уже кончил.
А она все так же лежала и смотрела на обои.
— Рита… — прохрипел я. — Рита, посмотри на меня. Ну взгляни. Ну, пожалуйста. РИТА!!! — не выдержав, гаркнул я ей прямо на ухо.
Она испугалась, вздрогнула и взорвалась.
— Уйди от меня! Уйди! Че ты на меня улегся?! Че ты меня мнешь?! Ты меня всю измял! Пошел нахер, скотобаза! Уйди! Ненавижу!
Она оцарапала меня, ударила локтем, коленом и лягнула — и сделала это все одновременно. Вскочила, спрыгнула с кровати на пол, но запуталась в упавшем одеяле и с грохотом, как мешок костей, бахнулась на пол.
Дождь шумел за окном, и в темноте дома раздался тихий вой:
— Убилась из-за тебя, идиота! И-и-и-и… Мамочки, как больно! О-охо-о… Козел проклятый, не мог в город нормально съездить! Проститутошную-шалаву-шмару-суку по театрам водил… машину разбил… болит локоть, козел! Гондурас ты, вот ты кто! Зачем машину разбил? Она мне нравилась!
— Тебе же Лексус нравился…
— Пошел ты в жопу-у-у-у!
Я поднял ее и вернул в кровать.
— Холодно мне! Простыну-заболею-умру… воспаление легких! Утопить меня хотел! Зачем связалась с психопатом?
Я укрыл ее тяжелым пуховым одеялом. Она завернулась в него вся и отвернулась к стене.
— Рит, ну не плачь, а я тебе завтра суши привезу. Честно! Самый большой и дорогой набор!
— Да сушами одними ты теперь не отделаешься, кобель! — пробурчала в стену пуховая гусеница.
Я успокоился и лег рядом. Было тихо. Только шум дождя за окном.
Я уже засыпал, как она вдруг повернулась ко мне.
— Вова, ты спишь?
— М?
— Спишь? Слышишь меня?
— У…
— Я вот что тебе скажу. Ты меня слушаешь? — голос ее звучал абсолютно нормально, свежо, как и всегда. — Если ты еще раз, ты слышишь меня, еще раз я узнаю, что ты кинул меня с какой-то хуесоской, я тебя… когда ты спать ляжешь, я тебя спящего в кровати бензином оболью и подожгу, ты меня понял?
— Угу…
— Ну вот и все! Мы договорились с тобой!
А дождь за окном становился все сильнее и сильнее…
========== Глава 10 ==========
Дождь шел всю ночь — и уже лил все утро. Мы сидели на веранде. Я на крыльце, а она — на лавке у стола.
Молча я разглядывал, как намокает береза под потоками теплого дождя.
Первое время Ритка отрывала цветочки флоксов, белые и розовые, и высасывала из нежных хоботков сладкий нектар. Потом это ей надоело, и она нашла под лавкой в пакете с макулатурой сборник скандинавских кроссвордов.
— Крестословица… — задумчиво прочитала Ритка и нашла чистую, не разгаданную страничку. — Сейчас все решу, ну-ка! — она встала, зашла в дом и вышла с карандашом. — Таксь! Линейка в градуснике. Фигня какая-то! Вовик! Линейка в градуснике?!
— Шкала… — не оборачиваясь, ответил я.
— Шка-ла. Подходит, повезло тебе! Дальше. Злобный отпрыск Адама. Вовик!
— Каин.
— Ка… угу. Яичница, «взирающая» со сковородки… — она застыла на мгновение. — Капец какой-то! — прошептала она. — Вовик!
— Глазунья!
— Угу. Талант. Три буквы.
— Дар, может?
— Может! Героиня Франции Жанна Ды… — она постучала карандашом по пухлой губке. — Жанна Ды…
— Дарк.
— Жанна Дыдарк? Что за нафиг? Ни одного человека в мире не могут звать Дыдарк! Даже француза! Херня какая-то! Еще, главно, сорок тыщь разыгрывают! Брешут, наверно?! «Разгадайте сканворд и выиграйте приз! Смс пятнадцать рублей!» Ага! Счас! Разбежалась! Какая-то очередная мутная московская контора! — она грубо перевернула страницу, надорвав ее, и, прищурившись, прочитала мелкий адрес: — Адрес редакции: Москва, улица Малая… Малая… Ну конечно! — она швырнула журнал в ведро с березовой корой. — Если Москва, то, значит, точно обман! Они-ж все такие противные, москвичи эти, только и норовят обмануть кого-нибудь!