— Вовик. Я беременна!
Рассвет все никак не мог начаться. Я почему-то решил, что когда рассветет, то станет полегче.
Она долбилась в дверь руками и ногами, и я вылез, завернутый в одеяло, и впустил ее. Одета она была во что-то абсолютно идиотическое, но даже и это не портило ее.
Какая-то спортивная хлопчатобумажная толстовка и штаны, все единого, зеленого цвета… такого цвета масляные розочки на тортах. А под этой безразмерной фуфайкой она надела еще пару разноцветных футболок, которые вылазили и маячили кто во что горазд.
Она уселась на стул у холодильника, а я с закрытыми глазами рухнул на кровать у окна и получше завернулся в одеяло. Нас разделял стол.
Она сжалась и, грызя чехол телефона, задумалась о чем-то, диковатыми глазами смотря в пустоту.
— Вовик! Ну, это трындец, ваще! Скажи что-нибудь?! — взорвалась она, выйдя из ступора.
— Что ты хочешь услышать? — хрипловато спросонья пробубнил я. — Чаю хочешь?
— Какого чаю?! Ты дурак вообще-то, что ли, или че?!
Я молчал.
— Кабздец! — протянула она, сложилась пополам и уткнула лицо в колени. — А че ты сидишь?
— А что мне делать? — спросил я с закрытыми глазами. — Обойти вокруг дома?
— Иди к бабке моей. Сдавайся.
Эта новость вмиг разбудила меня.
— Нет! Ты что! Я не пойду к ней! Она злая и старая. Она меня ненавидит! — я почему-то перешел на шепот.
— Нет, иди, я сказала! — она тоже почему-то перешла на шепот. — Иди и все ей рассказывай!
— Я ее боюсь! Я не пойду!
— И я тоже не пойду! А ты иди! Ты же мужчина.
Я застонал и повалился на кровать.
— Она как узнает, она тебя палкой пришибет! Убьет тебя ночным горшком. И ей за это ничего не будет! Она старая, а таких не садят!
Я тяжело вздохнул, получше укутываясь в одеяло.
— А потом ты будешь объяснять все моей матери. Она вцепится в тебя как клещ и высосет мозг из ноздрей!
— Может… это еще не точно?
— Ты офигел?! — она прыгнула на меня, и я крякнул. — Ну просила же тебя по-людски! — она начала трясти меня. — Предохраняйся, ну чего сложного?! Нет! А теперь все! Теперь трындец! Залетела!
Она успокоилась, легла рядом и замерла. Снова пошел дождь за окном.
— У меня подруга одна есть, и когда она забеременела — ее положили на сохранение в роддом, и она там долго лежала… — заговорила Ритка. Я слушал ее с закрытыми глазами, понимая, что спать она мне больше не даст. — Прям реально долго. А муж ее в это время по бабам блядовал. Я так на него посмотрела-ни кожи, ни рожи, кто с ним пойдет, какая дура?.. — она задумалась. — А у этой подруги был такой огромный живот! Такой огромный! Блин! Хочется свежих огурцов со смородишным вареньем. Вовик!
— Отстань! — я дернул плечом. — Дай поспать чуток! Мне еще к твоей злобной бабке идти сдаваться!
Она притихла на время, и дождь за окном тоже утих.
А через пару часов тучи рассеялись, и взошло яркое и умытое солнце нового дня.
========== Типа какой-то эпилог, что ли ==========
Ритка проснулась от того, что у нее замерзли зубы. А может быть, ей это только приснилось. Хотя кончик носа горел ледяным пламенем. Она поежилась и заползла под одеяло, но даже там чувствовалась прохлада комнаты.
Было уже утро. Холодное желтое осеннее солнце вставало где-то… непонятно где, где-то за деревней, ярко освещая и ледяные синие облака на горизонте, и бездонное голубое осеннее небо. Верхушки берез горели ярким золотым сиянием.
— Да чё ж так холодно-то? — Ритка шмыгнула носом и нажала клавишу на обогревателе.
— Мама, а где еще корм для Джесси? — с пустым пакетом собачьего корма, в трусах и майке, дрожа и стуча зубами, спросил Илюша.
— Там… в нижних ящиках, в столе, в углу… — отозвалась Ритка, поворачиваясь на бок к стенке. — Ну-ка! Ну-ка, подойди ко мне! — вдруг встрепенулась она. — Господи! Да ты же весь синий уже! Босиком! По ледяному полу! Быстро залазь под одеяло ко мне!
Мальчик залез, и она накрыла его тяжелым пуховым одеялом.
— Ноги как лед! Руки! Губы синие! Ну, ты чего?! — застонала она и засунула ледяные ладошки себе между бедер. — Ох ты дурнэ! Вот если заболеешь — я тебе сама пришибу!
— Э-кхе-кхе…
— Вот-вот! Вот только попробуй! Отвезу тебя к злому врачу, будет тебе больные уколы ставить! Блин! Да чё ж так холодно-то? М? — она потрогала холодный бок обогревателя и пощелкала клавишу. — Я вас поздравляю, — объявила она. — У нас сломался калорифер!
— Калорифер… — тихо и загадочно повторил Илюша.
Ритка щелкнула выключателем на стене.
— Я вас поздравляю — у нас вырубили свет! — сказала она, смотря на лампочку.
— Мама! Ма! Это генерал к военным приехал. Генерал отключил свет! У них учения! Мы вчера с Димкой видели, как они по лесу везли ракету!
— Да нет, зайчик, не думаю. Это просто где-нибудь елка упала на провода, и все вырубилось.
— И когда включат?
— Ну откуда ж я знаю. Как починят, так и включат!
Шипя и дрожа, Ритка принялась одеваться.
— Мама, ты куда?!
— На кудыкину гору! Печку топить! А ты лежи! Грейся! Еще раз пройдешь босиком по полу — выдеру как Сидорову козу!
— А кто такая сидоровая коза?
— Узнаешь! Это ты будешь такой, если не будешь меня слушаться!
Потуже завязав халат на поясе, Ритка прошла в соседнюю комнату, где была печка.
— Блин! И пельмени все растаяли! Ну что за нафиг! — сказала она, заглянув в темное молчаливое нутро старого холодильника.
Собака, джек-рассел-терьер, скуля шкрябала лапой входную дверь, и Ритка выпустила ее на улицу.
— Ну конечно! Вон изморозь на траве! — сказала Ритка, отодвинув жалюзи и глядя в окно. — И вода в бочке замерзла! Пять градусов в доме! Конечно!
— Сколько?
— Цыц там у меня! Сколько?! Сколько нужно! — Ритка присела к печке. — Хорошо, что папа заранее печку зарядил, только поджечь осталось.
— Я подожгу! Я хочу!
— Я тебе подожгу! Пока дом не нагреется — с кровати не вставай!
Ритка почиркала зажигалкой, и вскоре печка весело загудела и разгорелась.
— Блин! И телефоны-то не зарядить!
Комната была небольшой, и уже через десять минут температура поднялась на пятнадцать градусов, а потом и вовсе стало жарко.
— Все! Можешь вылазить! Одевайся и иди сюда, кашу будем есть!
Помешивая манку в кастрюльке на печке, Ритка сказала:
— Посмотри хоть новости, что ли. Хоть че в мире делается, — она щелкнула чайник. — Блин! Света же нету!