Она орудовала тяжёлой лопатой, крепко подпоясанная, с засученными рукавами. Худенькая, стройная, как прежде. Вскинула на плечо лопату, двинулась вдоль арыка вслед за струйкой воды. Остановилась, запруду раскидала. Журчит вода между стеблей подросшей пшеницы, о чём-то рассказывает… Стоит Огульдженнет, задумалась, «Вдруг Чопан появится именно сейчас? Кинусь ему навстречу, обниму что есть силы… А после моей маме сообщу радостную весть».
И, точно в ответ на её раздумья, вдруг:
— Хей, Огульдженнет, сестрица! Бушлук мне! Подарок с тебя за добрую весть!..
— Кто там, ну-ка покажись! — она поднялась на насыпь вдоль арыка, ладонь приложила к глазам. Уви-дела: мчится по дороге верхом на куцем жеребчике мальчишка, руками размахивает.
— Бушлук с тебя, сестрица! Меня Хайдар-ага послал… Скорее иди в село. А мне за то, что первым тебе сообщил, ты уж вышей тюбетеечку, ладно?
— Да, да, конечно, мой умница! — у Огульдженнет от слёз затуманились глаза. — Ну-ка, остановись, расскажи подробнее!..
Но парень уже удалялся вдоль по дороге. Обернулся, махнул рукой в сторону села.
— Иди быстрее! А мне нужно на стан, ещё бригадира вызывают…
Огульдженнет побежала, вскинув лопату на плечо. Споткнулась, чуть было не упала в борозду и только после этого сообразила, что направляется в противоположную сторону. Совсем помешалась от радости… Повернула и опять побежала. «Чопан! — стучало у неё в мозгу. — Чопан! Вернулся! Милый!..» Обильные слёзы катились по лицу, она не замечала их, не вытирала.
В селе у ворот дома Хайдара уже толпились люди. Полно народу было и во дворе. Женщины сновали из одного дома в другой, мужчины сидели кружком в тени, оживлённо переговариваясь. Тут же ребятишки шныряли, чем-то заинтересованные и обрадованные.
Увидев это, Огульдженнет смутилась, замедлила шаг. Но её уже заметили.
— Вай, девушки-невестушки! — закричал, подмигнув, коренастый парень в фуражке. — Сорвите платочек с этой непочтительной! Разве можно плакать, когда родственник возвращается домой с войны?
Огульдженнет остановилась, будто её сильно ударили по лицу, застыла на месте. Родственник! Значит, Атак приехал. А её уже дёргали за платье, подталкивали: «Иди поздоровайся с ним!..» Но она ничего не видела, слезами застлало глаза. Нет, она не опечалилась из-за того, что приехал с фронта деверь. Но как больно, что не оправдались её надежды!
Она приблизилась к Атаку, поклонилась:
— Благополучно ли прибыл?
— Слава богу, — ответил тот. — А ты, невестушка, здорова? Как поживаешь?
Атак, сидя в кошме и опираясь на подушки, в военной форме с медалью на груди, довольно щурил узкие глаза, улыбался невестке. Нельзя было и предположить, что в недалёком прошлом отношения между ними были натянутые. В такой радостный, торжественный момент стоит ли вспоминать давние обиды, распри? Огульдженнет хотела расспросить деверя — не знает ли он чего-нибудь про её мужа, Чопана. Однако многие из гостей обращались к Атаку с вопросами, ей неприлично было оставаться долго в кругу мужчин, и она тихо отошла прочь. Тотчас лицом к лицу столкнулась с Оразгюль.
— Что же это ты! — вскричала старшая невестка, прикрывая ладонью рот. — Накинь яшмак скорее. Видишь, сколько тут посторонних, старики тоже собрались…
— Ай, сестрица! — отмахнулась Огульдженнет. — Яшмаком не прикроешь горя моего… И не стану я больше закрывать рот, хватит!
Вопреки обыкновению, Оразгюль не придала значения слишком резким словам младшей гелин. Уж очень радостным был этот день. День возвращения солдата в родимое село.
…Наверное, месяц прошёл с того дня. Как-то перед закатом Атак с женой и детьми сидели за едой на паласе возле дома. Только что вернулась с поля Огульдженнет, сняла рабочее платье, выколачивала из него пыль. И вдруг в ворота постучали. Вошёл посыльный сельсовета, каким-то мрачным, угрюмым показался Огульдженнет в тот тихий предзакатный час обычно разговорчивый и весёлый паренёк.
— Кто-нибудь зайдите в совет, — сказал он. — Либо вы, Атак, либо вы, Огульдженнет, — всё равно.
Атак отложил в сторону ложку, поднялся и, надвинув папаху на голову, не промолвив ни слова, отправился за посыльным. Огульдженнет вздрогнула от недоброго предчувствия…
…А через неделю поспела пшеница на поливных полях. И колхозники, как всегда в страдную пору, переселились поближе к месту уборки урожая, временные хижины устроили каждый для своей семьи.
Целый город вырос в поле. Здесь как раз поворачивал на север большой арык, тянущийся от самого села. С рассвета допоздна колхозники серпами жали колосья, вязали снопы и грузили их на арбы. На южной стороне поля работал комбайн.