По мостовой, в пыли, вскинувшейся в воздух, семенили ослы с мешками на спинах, величественно шагали верблюды, мчались машины, нагруженные помидорами, луком, арбузами, дынями. Из окон неслись разноголосые звуки радио.
Жизнь шумела вокруг, а Сурай шла и ни на что не обращала внимания Она мечтала, как будет учиться в музыкальной школе, а вечерами ходить с Анкаром на концерты, в оперу.
А Анкар ещё ничего не подозревает. Он сидит сейчас в библиотеке или у себя в комнате, готовится к экзаменам в аспирантуру, а сам думает о Сурай и горюет о том, что ему ещё долго, долго не придётся с ней увидеться. Так он сам писал ей в последнем письме. Он боится, что Сурай забудет его, а она не забудет… И как он удивится, когда она придёт к нему и постучится в дверь. Он подумает, что это так кто-нибудь, и хмуро крикнет, не отрываясь от книги: «Войдите!». А Сурай не войдёт и опять постучится. Тогда он распахнёт дверь, вскинет брови и застынет от удивления. Потом вскрикнет: «Сурай!.. Счастье моё! Как я рад!.. С кем ты и надолго ль приехала?»
Он, конечно, подумает, что Сурай приехала с братом или с невесткой всего на день или на два просто так, посмотреть Ашхабад. Ведь он всё ещё думает, что Сурай будет учиться в Мары, в пединституте. А Сурай ему скажет: «Ни с кем. Одна приехала. Я уже не маленькая девочка. Я учусь здесь в музыкальной школе».
«Да неужели? — обрадуется Анкар. — А почему же не написала? Я бы встретил тебя на вокзале».
«А так, не хотела…»
Сурай так размечталась, что и не заметила, как миновала приземистые домики с плоскими крышами на окраине города, обнесённые садиками и высокими глинобитными заборами, и вышла на хлопковое поле, уходившее вдаль, к горизонту, как безбрежное зелёное море.
И тут она увидела, что по дороге навстречу ей идёт Гозель, а за ней, изнемогая от жары, чуть плетутся мать Гозель и бабушка. Все в праздничных платьях.
— Ты уже из города? Что ж ты за мной не зашла? — упрекнула Гозель, подбегая к Сурай. — И что ж ты с пустыми руками? Ничего не купила? За чем же ты ходила?
— Да так, надо было, — уклончиво ответила Сурай.
— А мы на базар и в магазины. Мама с бабушкой хотят мне купить такое платье, чтоб не стыдно было показаться в Ашхабаде. Вчера и всё утро сегодня говорили, говорили, какое лучше — шерстяное или шёлковое? И ничего не решили. Ну, да придём в магазин, посмотрим… А Байрам шьёт себе новый костюм, такой же, как у Анкара… Ну, а ты как? Едешь с нами?
— Не знаю, — сказала Сурай так спокойно, как будто ей было совершенно безразлично, поедет она или не поедет, хотя сообщение о новом платье Гозель и костюме Байрама сильно взволновало её и показалось ей чем-то обидным.
— А что? Дурсун-эдже всё ещё не пускает?
— При чём туг Дурсун-эдже? — пожала плечами Сурай. — Захочу — и поеду. Я сама ещё не решила.
— А-а, понимаю!.. — вдруг лукаво блеснув глазами, засмеялась Гозель. Она хотела ещё что-то сказать, но не успела, потому что как раз в это время подошли мать и бабушка.
— Ай, умница, Сурай! — сказала бабушка, утирая усталое лицо концом платка. — Ты уже из города. А мы ещё только плетёмся. В самую жару! Ну, что там? Большой нынче базар?
— Не знаю. Я не была на базаре. Да, должно быть, большой, народ идёт и идёт.
— Ай-ай-ай! — заволновалась мать Гозель, покачивая головой. — Я же говорила, что мы опоздаем. Народ-то, поди, уж расходится. Пойдём, пойдём скорее, Гозель! Нечего болтать-то! Потом наговоришься.
— Да идите! Я догоню вас, — сказала Гозель.
Мать и бабушка торопливо засеменили к городу. Когда они отошли шагов на двадцать, Гозель опять лукаво посмотрела на Сурай и засмеялась.
— Я так и знала. Анкар приехал, вот ты и передумала, не хочешь с ним расставаться.
— Анкар приехал?.. — удивилась Сурай.
— А ты как будто и не знаешь?.. Ой, какая хитрая!.. Он такой важный стал. Идём сейчас, а он стоит с полеводом в хлопчатнике. Полевод ему что-то рассказывает, а он записывает в блокнот. Бабушка сначала не узнала его, думала, какой-то начальник приехал из города.
— Ай, Гозель! Да что ж ты гам?.. Опоздаем, останешься без платья. Идём скорей! — обернувшись, сердито закричала мать.
— Иду, иду! — крикнула Гозель и побежала догонять мать и бабушку.
«Анкар приехал!» Эта новость удивила и обрадовала Сурай. Она шла и думала: «Ну, конечно, сегодня воскресенье. Вот он и приехал, а завтра уедет. Но почему же Гозель сказала: «Вот ты и передумала, не хочешь с ним расставаться?». Как будто он приехал не на день, а на всю жизнь… Э, да нипочему! Гозель такая болтушка, говорит не подумав и может сказать всё что угодно… А Анкар, должно быть, шёл меня встречать, а встретил полевода и заговорился».