— Не из того… не из того, товарищ капитан! — заторопился он, боясь, что не успеет объяснить и капитан застрелит пленного. — Этот тоже мы подбили! Но не возле оврага, а возле окопов!.. Фриц сам сдался… Он не стрелял, он механик-водитель…
Комекову стало неудобно от своей вспышки, тем более, что к ним подходили сержант Мамедов и несколько бойцов. «Нервы ни к чёрту… раскричался, как истеричка Нурджемал», — вспомнил он почему-то припадочную и дурную односельчанку.
Пленный, увидев, что страшный чёрный капитан успокоился, подобрал челюсть и снова зачастил скороговоркой, трогая Комекова за рукав кожанки, стуча себя в грудь растопыренной пятернёй.
— Чего ты повесил его на мою шею? — сердито сказал капитан Холодову. — Полагаешь, что у меня других дел нет? Веди!
— Идём, немец… ком, фриц!.. — заторопился солдат.
Но тог отталкивал его руку не глядя, умолял о чём-то капитана.
— Что ему надо от меня?
— Он, товарищ капитан, утверждает, что из рабочей семьи, — пояснил сержант Мамедов, немного разумеющий по-немецки. — Говорит, что насильно мобилизован, нацистов ненавидит, по русским никогда не стрелял, он механик.
— Ну и что из того, что механик? — сказал Комеков. — Их вон сколько, «механиков», по полю лежит. Пусть он даже сам инженер — обниматься мне с ним, что ли? Веди его, Холодов, в штаб!
— Разрешите, товарищ капитан? — козырнул Мамедов.
— Ну?
— Если фриц правду шпрехает, го он полезным для нас может оказаться. Они ведь, немцы, если мастеровые — народ дотошный, способный. Пусть покопается в нашей американской «коломбине» — может, наладит.
И, не дожидаясь разрешения капитана, уверенный в своей правоте, Мамедов подтолкнул пленного.
— Шнель, механик, ком мит мир арбайтен!
Глядя им вслед, Комеков ощутил новую вспышку раздражения: дел невпроворот, а они носятся с пленными.
— Мамедов! — крикнул он вслед. — Оставь немца, займись своими делами! Где твоя пушка? Где твои люди? Иди сюда!
Придерживая на груди автомат, Мамедов подбежал.
— Слушаю, товарищ капитан!
— Люди где твои, спрашиваю? — Комеков говорил так, словно в этом красивом, с щеголеватыми бачками сержанте заключались все невзгоды дня. — Пушку где бросил? Машину наладили?
Мамедов, стоя по стойке «смирно», спокойно отрапортовал:
— Пушку доставили сюда, товарищ капитан. Машиной второго расчёта. Карабеков ремонтирует свою коломби… свою автомашину. Расчёт готовит огневую позицию. Явился уточнить у вас схему расположения батареи.
Капитан невольно улыбнулся.
— Жук ты, однако, Мамедов: что же тебе уточнять надо, если ты уже огневую готовишь?
Улыбнулся и Мамедов.
— Порядок такой, товарищ комбат.
— Порядок… А время зря зачем с пленным теряешь?
— Не теряю, товарищ капитан. Его Холодов к машине повёл. Может, башковитый фриц окажется, отремонтирует нашу заокеанскую лендлизицу.
— Откуда у них башковитость! Разве умные люди допустили бы такую мерзость, как фашизм?
— Кроме ума ещё и понятие требуется, товарищ капитан. Может трофейных закурите? Солома, конечно, если по правде говорить.
— Чего ж ты своего комбата соломой угощаешь? Давай уж лучше из махорочки свернём.
Они закурили. Помолчав, Мамедов спросил:
— Как думаете, долго мы задержимся здесь? Я к тому, насколько основательно нам позицию оборудовать.
— Боишься лишнюю лопату земли бросить?
Мамедов пожал плечами.
— А зачем её зря бросать? Ребятам и так достаётся.
— А мне от Фокина достаётся за ваши недосыпанные брустверы, донял?
— Фокин, он ничего мужик, с понятием.
— Ладно, — сказал капитан и щелчком выбросил окурок, — пойдём, Мамедов, пройдёмся, поглядим вокруг, какие тут подступы и секторы обстрела, а то пехотное начальство опасается немецкой контратаки.
— Вряд ли атакуют с такого драп-марша, — усомнился Мамедов, тактично отставая на полшага от капитана.
— Тоже мне Рокоссовский! — усмехнулся капитан. — Ты лучше ориентиры для привязи орудий замечай.
Некоторое время они шли молча вдоль линии немецких окопов. Услышав невнятные голоса, Мамедов насторожился.
— Кто-то тут есть! — спросил он полушёпотом, сдвинул предохранитель автомата и, опережая капитана, шагнул к окопу. — Наши, товарищ капитан! Сестричка здесь!
Он спрыгнул вниз.
Комеков заглянул в окоп.
— Инна? — удивился он. — Ты что тут делаешь?
Она посмотрела снизу вверх, сняла ушанку, провела ладонью по лбу и пышным, туго скрученным в косы, русым волосам, вздохнула.
— И долго ты думаешь тут сидеть? — пошутил капитан.