Тело всегда бежит во вне. Вы когда-нибудь испытали внутреннее бегство тела? Нет, вы не испытали. Как тогда ваше бедное тело может узнать о том, что спрятано внутри? Куда тело никогда не может добраться? И поэтому тело все время остается посторонним к тому, кто спрятан внутри него. Все бегство принадлежит внешнему миру, и вы не знаете о том, что происходит внутри. Вы в невежестве относительно внутреннего. Эта сутра - повторение того же, но через другие двери.
Воздух не знает о том, что спрятано внутри тела. Ум не знает о том, что спрятано внутри ума. Эго не знает того, кому принадлежит это тело, разум, нетленное, непроявленное - все они не знают того, кому принадлежит это тело и кто спрятан внутри него. Даже смерть не знает того, кто проходит через процесс смерти и покидает тело. Эти слова немного странные: смерть не знакома с тем, кто умирает. Когда вы умираете, вы не умираете.
Когда происходит смерть, что, в действительности, происходит? Никто не умирает, потому что тело и так всегда было мертво, и вопроса о его смерти не возникает. Тот, кто спрятан внутри тела, вечно бессмертен, и вопроса о том, что Он умрет, не возникает. Нарушаются только отношения. Но сама смерть, даже после того, как она приблизилась, остается невежественной относительно бессмертного.
Сколько раз мы умирали, и, тем не менее, до сих пор мы так и не узнали того, кто бессмертен внутри нас. Эта ситуация показывает нам то, что даже приблизившись, мы не способны заглянуть внутрь, наше видение продолжает сосредотачиваться на внешнем. Посмотрите на человека, который лежит при смерти. Он все еще смотрит во вне. Даже теперь у него не возникает никакого желания смотреть внутрь. Смерть тянет его, вытягивает его из тела, но он все равно цепляется к телу, цепляется с силой, большей, чем раньше.
Вот почему старые люди становятся такими отвратительными, а молодые - такие прекрасные. Если мы посмотрим на этот процесс глубоко, причина для этого - не только тело. Молодые не цепляются за тело, они все еще осознают его. А старики начинают цепляться за тело, из-за этого рождается все отвратительное. Старики начинают бояться смерти: вот идет смерть, идет смерть, смерть близка. Но чем больше старик боится смерти, тем сильнее он цепляется за жизнь. А чем больше человек цепляется за жизнь, тем более отвратительным он становится.
Насколько прекрасными выглядят дети. Они вообще не цепляются. Они просто не понимают, что такое смерть. Посмотрите на птиц и животных: какими бы старыми они ни были, они выглядят одинаково. Я говорю о тех животных и тех птицах, которые еще не испорчены обществом человека. Человек все портит. И поэтому кажется очень странным, что в джунглях птицы и животные не кажутся очень старыми. Это своего рода старость, которая охватывает человека, но она не касается птиц и животных. Они остаются как дети малые. В каком-то глубоком смысле они не осознают того, что смерть идет, и поэтому им не приходится цепляться за тело.
Свежесть, которая присутствует в детях, проистекает из того, что жизнь естественная, и не нужно бояться смерти. Это становится трудным в старости, смерть приближается. Жизнь в старости требует усилий, старики живут с усилием. Каждый дюйм путешествия старики сознают смерть. Это вызывает неопределенность, внутри старика растет напряжение, растет беспокойство, его охватывает страдание, и это делает его ум отвратительным.
Смерть сама по себе не знает о бессмертном, которое прячется в теле. Единственная причина этого заключается в том, что заглядывание внутрь происходит только тогда, когда глядеть во вне становится бесполезным и бессмысленным. Поймите это как следует. Много раз это оказывается бесполезным, но это не становится таковым в действительности. Не стоит думать, что бесполезное не спускается к вам - оно спускается, снисходит к вам. Вы хотели купить машину - и вы купили ее. Когда вы ее еще не купили, вы мечтали об этом всю ночь. Еще днем раньше, перед тем как вам ее доставили, вы даже не могли хорошо спать всю ночь.
Кто-то написал своему другу о своих друзьях, которые купили очень красивую машину Феррари. Это была дорогая машина. В самый первый день, когда он вел ее, он немного поцарапал ее.
Этот друг не был ребенком, ему было пятьдесят лет, и он не был безграмотным, он был профессором в университете, профессором философии. Но в тот день он рыдал, он положил голову матери на плечо и разрыдался просто из-за того, что поцарапал свой Феррари. Это была очень дорогая машина. Сколько он мечтал о ней! И эта царапина на машине, должно быть, вошла в него так глубоко, проникла в его душу, и поэтому он так рыдал.