~~~
Там, далеко на Ватнайёкюдле, стоит Лаура. Высокая — до неба, черные волосы на фоне синевы, золотисто-коричневые оттенки виолончели на снежной белизне. Сейсмологические приборы на леднике. Она — заземленный контакт Вселенной, через нее струится музыка, хотя она стоит подле своего инструмента и всматривается в меня поверх ледяных гор и недвижных вод.
— Ты слышишь их? — говорит она. — Подземные звуки? Земля никогда не молчит.
Я качаю головой.
— Наверно, у тебя не такой слух, как у меня. Это звуки на грани безмолвия, едва внятные шепоты бытия — я пытаюсь сыграть их, они — моя ночная серенада.
— Почему тебе пришлось умереть?
— Потому что я хочу слышать больше. Все больше и больше подземных шепотов.
— Но ты умираешь, уходишь от меня.
— Чтобы ты никогда меня не забыл.
— Ты склонялась надо мной, когда я спал, так, как склонялись другие женщины?
— Да, склонялась.
Торстейдн обрывает наш разговор, из автомобиля. Всегда ужасно больно, когда тебя зовут обратно, в чужую реальность. От его зова Лаура тает, остается только ледник, облако в вышине да безмолвие ледяных гор.
— Ты знал мою маму, Торстейдн?
— Да. — Он поворачивает ключ зажигания и задним ходом выезжает на дорогу. — Я был женат на ней.
— Что ты сказал?
— Всего год. Не будем говорить об этом.
Я смотрел на него во все глаза, но он не обернулся. Заперся изнутри на ключ.
~~~
В понедельник, во второй половине дня, Торстейдн столкнулся с Марелией Аурнадоухтир. Произошло это в Марбакки, у алтаря деревянной церквушки. По понедельникам Марелия всегда появлялась у этого алтаря, ведь она прибирала церковь после воскресного богослужения — не важно, проводилось оно или нет, — меняла букеты (если сезон был подходящий) и выводила винные пятна с сюртука пастора Йоуна.
Забавно представлять себе, что поголовно все твои знакомцы состоят из плоти и крови. Ведь многие из близких друзей представляют собой всего лишь цитату, мимолетную мысль; другие обладают убогим телом, но подобно пчеловодам окружены тысячами летучих, жужжащих мыслей. Пастор Йоун до поры до времени только сюртук в руках Марелии — только сюртук в то судьбоносное мгновение, когда дядя Торстейдн в самом прямом смысле сталкивается с нею.
А столкновение нешуточное. Бампер ударяет ее точно под левое колено; ранка невелика, однако новые нейлоновые чулки, разумеется, порваны. В свете фар дядя Торстейдн, подняв голову от баранки, увидел широко открытый рот с невероятно белыми зубами, и из этого рта в полнейшее безмолвие церкви — мотор заглох — исторгся вопль.
В следующую минуту Христос на кресте капитулирует: радиатор, проломивший алтарь ровно посередине, врезался в подножие распятия и Христос, глядя Торстейдну в глаза, рухнул прямо на ветровое стекло.
В результате Торстейдн будет снова и снова задаваться вопросом, нет ли у наших жизней какого-то изначального предназначения, или есть лишь назначение, создаваемое нами самими.
— Ну почему я, который сотни раз, — (генетическая семейная тяга к преувеличениям!!), — в любую погоду, в глубочайшей депрессии колесил по стране, именно здесь забыл про поворот?
— Туман был, Торстейдн. Самый густой туман в твоей жизни.
— Это верно, но что-то мне воспрепятствовало.
Позднее «что-то» превратится в «посланца темных альвов[50]», а Марелия будет кивать и поддакивать: «Я еще утром, когда проснулась, почувствовала: что-то будет».
Все же, наверно, именно предопределение пожелало, чтобы в густом тумане, где так много всего совершается без нашего ведома, Торстейдн не повернул баранку, а вместо этого продолжал ехать вперед, прямо в открытые двери церкви, по центральному нефу, пока, стало быть, не вломился радиатором в алтарь. А когда до нее, той, что скоро будет моей новой тетушкой, дошло, что она уцелела, рука у нее разжалась, и сюртук пастора Йоуна упал, накрыв Христово седалище.
Торстейдн был отнюдь не бедняк. Это выяснилось, когда пришло время возмещать нанесенный ущерб: он попросту выстроил новую церковь рядом со старой. Он не скупился, судачили на стройке, пожалуй, даже слишком размахнулся, не иначе как от сотрясения мозга. Будто в калейдоскопе: легонько встряхнешь, и все меняется — узоры, краски, формы. Одни вдруг начинают говорить по-персидски, другие открывают художественные галереи. И вот теперь, когда Торстейдн, не задумываясь о состоянии собственного здоровья, выбрался из машины и увидел легко пострадавшую женщину рядом с лежащим на животе Христом, распростершим руки на радиаторе, он был совершенно очарован. Провел пальцами по ее до крови ободранному колену.
50
Альвы — в скандинавской мифологии природные духи; различались светлые, добрые альвы и альвы темные, подобно карликам, живущие под землей.