Тут как с индейцами андских высокогорий, когда они, чтобы заработать денег, поневоле спускаются на побережье, — с каждым шагом тело тяжелеет, воздух уплотняется, кровеносные сосуды отзываются болью, дышать трудно, многие не выдерживают, гибнут. Лаура тяжко страдала здесь, у нас, ведь она привыкла жить на леднике, в окружении своих сейсмологических приборов. Конечно, у нее была виолончель, игра спасала, но ненадолго, и струны пели чудесно, только тяжесть в груди угнетала невыносимо — она убежала с тобой на свои площадки, на Фредлу. Я не мог пойти за нею, хотя впервые мы встретились именно там. Мне поручили взять у нее интервью. Сейсмология — нации, и Лаура — пророк ее, в смысле сейсмологии. К нации — в том числе и ко мне — она подходила исключительно с геологическими мерками, мы только паразиты на лике Земли, как она заявила в интервью, которое скрепя сердце дала, когда я оттаял. Нет-нет. (В самом деле нужно писать медленно, чтобы ничего не растерять по дороге.) Когда она оттаяла меня.
Тяжко, Пьетюр, писать все это. Целых два часа я пялился на предыдущую фразу, вернее, на пустое пространство за нею. Я угодил в трясину «как-все-было». Придется за волосы тащить себя оттуда. Тогда я, вероятно, доберусь вот сюда:
Гл. 1,
где наш герой попадает в разгул стихий
Вьюга бушевала три часа. Он не видел ни зги, каждый шаг причинял боль — после недавнего падения с кручи. Никто не предупредил его о резкой перемене погоды, а ведь восемью часами раньше он специально заглянул к синоптикам и только после этого вышел из здания радиостанции. Даже когда парковал лендровер у юго-восточной оконечности ледника, он не заметил ни малейших признаков ненастья. Напротив, солнце сияло в безоблачном небе, ярко лиловели пышные подушки горных васильков, и пятикилометровый путь наверх, к ожидающему объекту будущего интервью, казался легкой прогулкой. Он надвинул меховую шапку поглубже на глаза и мрачно сказал себе: «Дело дрянь». Ощупал бедро: кровь насквозь пропитала штанину и заледенела. Дышать тяжело. Может, бросить к черту магнитофон и бутылку с коньяком? Но он тотчас отшвырнул эту мысль. И отшвырнул с такой силой, что потерял опору. Земли под ногами больше не было. Он падал, падал…
Гл. 2
Тщеславие женщины
В это самое время на леднике, несколькими сотнями метров дальше и выше по склону, в иглу, сложенном из прямоугольных снежных кирпичей, таких толстых, что вой бури внутрь почти не проникал, сидела на тюленьей шкуре темноволосая женщина и при свете газовой лампы читала «Никомахову этику» Аристотеля. И не просто читала, а наслаждалась. «Из природных тел одни обладают жизнью, другие же — нет; под „жизнью“ мы разумеем способность питаться, расти и отмирать…» Она положила книгу на колени, смакуя эти слова. «Отличная мысль — вместо гонорара за интервью потребовать бутылку коньяка, — удовлетворенно подумала она и посмотрелась в ручное зеркальце. — Вид недурственный. — Она улыбнулась и стала расчесывать свои длинные волосы. — Он вот-вот будет здесь, если, конечно, одолеет вьюгу», — добавила она, чуть отодвинув шкуру овцебыка, которая служила дверью. Но даже ее зоркие глаза не могли ничего различить в снежной круговерти. Хотя… что это было? Ей почудился слабый крик, зов о помощи.
Гл. 3
Нежданная встреча
С тараканьим упорством наш герой выкарабкался из расселины. Камни были острые, он судорожно цеплялся за них руками, но иной раз они вываливались, и тогда он снова сползал в пропасть. Однако же тараканье упорство велико, и, крепко выругавшись, он едва ли не из последних сил сумел одолеть гребень и замер на краю, с трудом переводя дух. Руки окоченели, ноги, щеки тоже, не говоря уже о более нежных частях тела. «Дело дрянь», — буркнул он, когда что-то больно цапнуло его за левую лодыжку. Волк, мелькнуло в голове, но в следующую секунду он облегченно вздохнул. В Исландии нет волков. И тотчас же он увидал красный свет, знаменовавший сейсмостанцию на Фредле, и вот тогда собрал последние силы: головой вперед ринулся на шкуру овцебыка и ввалился в мягко освещенное иглу, а встретив взгляд черных женских глаз, которые становились все огромнее, устремился прямо в них, с магнитофоном, рюкзаком и пьексами, со всем своим земным достоянием переполз через порог ее глаз, только по ту сторону не было пола, и он стал падать, падать…