Раздевшись, я осторожно захожу в душевую кабину, расположенную рядом с ванной, и закрываю глаза, позволяя струям воды успокаивать меня и одновременно пытаясь избавиться от образов рыжеволосой ведьмы с ее талантливым ротиком. Мой член оживает при воспоминании об этих губах, ласкающих его так, что я кончил два раза подряд.
Говорю же, ведьма. Ни одной женщине еще ни разу не удавалось довести меня до оргазма дважды за десять минут, просто лаская губами.
Двадцать минут спустя одетый в джинсы и рубашку, я выхожу в гостиную, чувствуя себя настолько человеком, насколько может чувствовать себя тот, кто целую ночь поглощал алкоголь в неограниченных количествах. Должно быть, Ремингтон вытащил мои вещи из шкафа, где я храню сменный запас чистой одежды на те случаи, когда приезжаю в гости, и принес мне, пока я принимал душ.
Аромат свежеиспеченных круассанов и кофе ударяет мне в голову, вынуждая пошатнуться и остановиться. Я и не осознавал, насколько голоден. Селена лежит на диване, а Хоуп Эстелла скачет у нее на животе. Адриан висит у Ремингтона на спине, он обхватил отца за шею своими маленькими ручонками и выглядывает из-за плеча моего брата.
Ремингтон разбивает яйца на сковородку, стоящую на плите, и разговаривает с сыном, не прерывая своих действий. Любому станет понятно, что так проходит каждое их утро.
Им комфортно и легко.
Внезапно Хоуп начинает хихикать. Я возвращаюсь взглядом к матери и дочери, расположившимся на диване, и в груди становится тепло просто от того, что я смотрю на Селену. Я быстренько вношу поправки в свои предыдущие мысли. Не все женщины источник проблем. Только рыжеволосые, с веснушками на носу.
Селена красивая и добрая. Мой брат заслуживает именно такую женщину после всего того, через что ему пришлось пройти с Колетт. С той чокнутой сукой.
— Так и будешь торчать там весь день, Ворчун?
Перевожу взгляд с Селены на Ремингтона, стоящего у обеденного стола с полотенцем, перекинутым через плечо. Адриан больше не цепляется за него, как маленькая обезьянка. Он занял свое любимое место, рядом с отцом.
Выгнув бровь, Ремингтон смотрит на меня и ухмыляется. Затем он переводит взгляд на жену, которая теперь уже сидит на диване и что-то бормочет дочери, и ее лицо светится теплом и любовью.
Мужчина совершенно сражен собственной женой.
Ремингтон переключает свое внимание на меня и ухмылка на его лице становится еще шире, словно говоря: женщины стоят всех проблем, причиной которых они могут стать. Я вспоминаю разговор, который состоялся у нас в ванной, и гадаю, не совершил ли ошибку, рассказав ему все. Я не впервые рассказываю ему о личном. Мы с Ремингтоном всегда были близки, пока росли. Для меня он и лучший друг, и брат. Он вытаскивал меня из таких передряг, в которых любой другой давно поставил бы на мне крест.
Я закатываю глаза, глядя на него и стараясь подавить улыбку. Я рисую в воздухе два сердечка и прикладываю их к глазам, говоря ему, что он смотрит на мир через «очки влюбленности», как он сам называл их ранее, когда мы шли развлекаться. Брат до безумия влюблен в Селену и не в состоянии заметить ничего, кроме ее убийственной фигуры.
Кровь у меня в жилах закипает. Черт. Я стараюсь не думать о Селене в таком ключе, но, Боже мой, ее тело пробуждает у меня в груди все эти чувства. Чувства, которые я не имею права испытывать. Ремингтон везучий ублюдок.
Рык Ремингтона прерывает поток моих мыслей. Ухмылка уже исчезла с его лица, сменившись хмурым взглядом.
— Люк.
В одном этом слове содержится предупреждение, дающее мне понять, что он в курсе, о чем я думал. Селена отпадная женщина, а я просто мужчина. Некоторыми вещами стоит наслаждаться на расстоянии. Хотя я немного влюблен в Селену, что, в крайнем случае, можно назвать односторонним страстным увлечением, я бы никогда не причинил брату боль таким образом. Я скорее воткну себе нож в грудь, нежели поддамся порыву чувств. Я не разлучник. Если узнаю, что женщина, с которой я занимаюсь сексом, замужем или состоит в каких-либо отношениях, я сразу же отсылаю ее прочь.
Обойдя вокруг стола, я сажусь рядом с Адрианом, прямо напротив Селены. Хоуп Эстелла сидит на своем высоком детском стульчике между матерью и стулом Ремингтона. Я устраиваюсь на стуле и смотрю на Ремингтона, чтобы немного вывести его из себя. Уже давненько я не видел эту его защитную позицию, поэтому в некоторой степени наслаждаюсь, наблюдая, как он превращается в неандертальца.
Брат качает головой, и тут в его кармане звонит мобильный. Он достает телефон, хмурится, глядя на экран, а затем переводит взгляд на Селену.