Голова кружится, а в глазах стоит лишь пелена. Стараюсь дышать чаще, чтобы подавить болезненные стоны. Это так нечестно, умереть вот так. Недостойно! Истерично! Я подвела дистрикт, опозорила его.
Истеричка, слабая истеричка. Как мне стыдно. И ведь теперь я навсегда останусь в истории Голодных Игр, как истеричка со второго. А Цеп может победить, если его не одолеет Катон.
Брут знал, что меня убьют. Потому и послал таблетку. И пока Цеп разговаривает с Китнисс, дрожащими пальцами беру таблетку и глотаю. Вдруг это уменьшит мою боль, и я быстрее отключусь.
Сердце бьётся все быстрее и быстрее, пока на секунду не останавливается. И раздаётся пушечный выстрел, который оповещает всех о моей смерти.
Я мертва. Но все ещё способна видеть темное небо. Лавандовые полоски озаряют предрассветное небо, делая его все безмятежным и безмятежным. Гаснут звёздочки, а вокруг пахнет сосной.
И вся эта ненависть, направленная к двенадцатой кажется такой глупой и мелочной по сравнению с тем, что меня ждёт там. Где-то кричит Катон. Ну, чего он кричит с самого утра? Будто произошло что-то плохое. Ах, да. Я же тут умерла. Наверное, неприятно терять земляка. А во рту металлический привкус.
Краешком глаза вижу, как убегает Эвердин, а за ним и Цеп. С нашими рюкзаками. Вот гад. А по направлению ко мне наоборот бежит Катон. Весь покрасневший, как в день парада. Сколько я его не видела? Дней шесть? А, кажется, что уже целую вечность. Не в силах больше вынести боль, закрываю веки.
А он лихорадочно щупает пульс, пытаясь понять, жива ли я. Глаза мои закрыты, но силюсь их открыть, потому что, уходя, всегда нужно прощаться. Как учила меня моя бабушка на курсах юных леди.
Но я так слаба и не могу. Простите. Я вас всех подвела. Ненавижу себя.
— Кто это сделал? Кто это сделал? Я порву, изрежу и убью того типа. Только открой глаза и скажи, пожалуйста. Умоляю, — шепчет он.
— Цеп, — хрипло отвечаю я, и на моё внезапное пробуждение он сильнее сжимает руку, — наш рюкзак он у него. Прости, что мы встретились так, — а по щеке сползает слезинка разлуки.
— Неважно, ты главное не умирай, — говорит он. Пушка гремит снова. Наверное, предыдущая была просто щелчком, извещающий об окончании пира. Чернота, в которой я лежу, расплывается. И я чувствую, как медленнее бьётся сердце.
«Пульса нет, да и мне эти ножи больше не пригодятся», — говорит голос в голове. Это Катон. Ощущаю, как его тёплая и влажная ладонь ускользает все дальше, как падают ножи, и вдобавок слышу красочные ругательства напарника. И затем он удаляется. Но почему не ухожу я? Что меня здесь теперь сдерживает?
Ответ не ясен. Вокруг тишина. Но и её разрушают. Что-то неприятно жужжит. Это планолет? Это планолет. А тем временем боль в висках слабеет, оставляя лишь приятное покалывание. И я снова обретаю способность открыть глаза. И вовремя, потому что в следующую секунду мне удаётся увернуться от лап электротока.
Миротворец сверху смотрит на меня ошарашенно. Да что же со мной? Неужели я жива? Что все-таки прислал мне Брут? Столько вопросов, но так мало ответов. Я приподнимаюсь и усаживаюсь на землю. Вот так поворот. Распорядители что-то поторопились приписывать мне смерть.
Планолет ещё минуту кружит надо мной и оставляет меня на арене. Походу, мои игры продолжаются. Но для всех я мертва. До наступления ночи уж точно, а утро только начинается. И теперь у меня назревает план и в придачу улыбка на лице.
Я знаю, что делать. Но сначала вытащу стрелу.
========== Фантасмагорическое поле и прощание с Цепом. ==========
Комментарий к Фантасмагорическое поле и прощание с Цепом.
* Невидима и свободна! Невидима и свободна! — цитата из романа Булгакова «Мастер и Маргарита», глава 21 «Полет». Слова эти проговариваются автором , когда Маргарита покидает свой дом , своего мужа и прошлое , готовая стать ведьмой. А в случае Мирты , она просто отрекается от своего прошлого , чтобы стать настоящей профи. В начале главы она никому не видима , ведь её считают погибшей , оттого и перестают на неё охотиться , что делает её временно свободной от расправы других трибутов.
* Я в восхищении — цитата произнесенная Фаготом на балу у Сатаны.
«Мастер и Маргарита», глава 23 «Великий бал у Сатаны». Всю эту маскарадную битву Катона и Цепа, приправленная нападением Мирты , которая разрядилась в мертвеца и восстала из небытия можно рассматривать как аллюзию на иллюзорность смерти.
* И Мирта, имя которой в полном варианте звучит как Маргарет это англоязычная версия греческой Маргариты. Точно такое же имя носит главная героиня Булгакова.
* Намек на то, что победа Катона может быть заранее купленной. Но победит ли он? Вот в чем вопрос.
Наступило самое странное утро в моей жизни. Даже первый день в приюте не может им тягаться. И все же я ещё не покинула Рог Изобилия, решив, что на данный момент это место может быть самым безопасным.
Ведь все оставшиеся четыре разбрелись по разным сторонам. Думая, что со мной покончено. Потому полагаю, что ко мне сегодня щедры. Из-за того, что я выжила. Правда, случайно. Потому я невидима и свободна*.
А Капитолий допустил оплошность, оповестив трибутов о моей ложной кончине, тем самым давая мне в руки козырь. Но теперь возникает закономерный вопрос, позволят ли мне выиграть после такого? Или найдут способ как-то устранить?
Все-таки не могу вспомнить, чтобы представители одного и того же дистрикта побеждали на играх два года подряд. Ну, кроме Блеска и Кашмиры разумеется. Однако я не унываю, так как все страшное уже позади.
Пока я встаю и осматриваюсь по сторонам, Брут присылает целую коробку вещей. Бандану , которая может прикрыть вмятину в черепе, оставленную мне Цепом. И по правде говоря, я стараюсь даже её не трогать. Но странность в том , что после удара, мигрень отошла на второй план. Наверное, организм сосредоточен на более важных процессах.
Дальше рассматриваю спонсорские пожертвования, надо же не скупились даже на бинт с обезболивающими таблетками. При таком морозе немного неприятно менять старую марлю на новую. Но нужно, чтобы рука могла исправно функционировать для дальнейшего боя.
Затем покончив с этой неприятной процедурой, думаю позавтракать. И достаю суп с водорослями. Восхитительно. Но недостаточно, чтобы я насытилась. Потому и в дополнение закусываю древесной корой. Теперь я восстановила силы. Наверное.
После утреннего приёма пищи, начинаю обдумывать свои дальнейшие действия. Да и Катон, словно небеса смилостивились, оставил здесь метательные ножи. Мои.
Кстати, о нем. Подозреваю, что он сегодня посетит поле. Но надеюсь, что не на горячую голову. Ведь нынешние трибуты из второго ничего не соображают в припадке гнева. Каюсь, это наш недостаток с напарником, как бы мы не пытались оставаться хладнокровными. И неважно аутсайдер ты или первый фаворит жатвы. Это и беспокоит, похоже, потому и мне придётся последовать за ним.
Мне нужно найти Цепа. Не то, чтобы я собиралась ему мстить или нападать. Не сумасшедшая же. А просто помочь Катону, ведь вдвоём будет легче атаковать и обороняться.
И пусть даже после этого напарник попытается меня убить, но теперь я подготовлена к такому исходу. Как бы то ни было теперь со мной мои ножи, предназначенные мне с самого начала. И я буду противиться, и отбиваться, и возможно смогу себя защитить.
Да и тем более не зря же Брут и Энобария одаривают меня, хотят, чтобы я вернулась к нему? Если надо, то я сделаю это.
— Брут, вы меня слышите? Пришлите мне театральный грим белого оттенка и длинное платье того же цвета. Устрою представление для Цепа, — уже слышу, как Цезарь с Клавдием обсуждают мою задумку. В тёплой студии с малиновым чаем.
Завидую им немножко, но не сильно. Хотя, чем быстрее справлюсь, тем быстрее вернусь во второй. Однако признаться, не хочется покидать арену. Мне здесь нравится, ведь тут я впервые живу по-настоящему (примечание автора: стокгольмский синдром).