И он присылает. Наверное, спонсоры посчитали это неплохим вложением в дело Катона и Маргарет, ведь теперь на моей стороне временное преимущество.
Получив прошеное, я отрезаю подол платья, корректируя его под свой рост. И наношу грим. Теперь кожа мертвенно-бледная, а если нападение произойдёт при лунном свете, никто не сможет упрекнуть меня в неправдоподобности внешнего вида. А бандану я прячу за распущенными волосами и остригаю длинные концы, чтобы противник не смог за них ухватиться.
И закончив приготовления, решаюсь идти в путь. В поле. Катон нападёт вечером, чтобы оправиться и восстановиться от утренней неожиданности.
Без рюкзака и только с мечом, и без союзника. Ведь все профи мертвы, благодаря дальним округам. Да и бедняга хотел стать моим личным палачом, но не получилось. Но у него получится сразить другого. И имя ему — Цеп.
*****
А пшеничные колосья тут высокие. Иду, медленно высматривая трясину или замаскированные ямы, чтобы не упасть в них. Это было бы нелепо после того, что я пережила утром. Да и надо постараться не споткнуться на грязь, ведь можно подвернуть ногу.
И все это из-за мелкого моросящего дождя. Надеюсь, этот дождь закончится раньше, чем жизнь Цепа. Как бы все это не переросло бы в гололёд. Хотя нет. Ведь снег не тронул эту часть арены.
Потому остаётся беспокоиться лишь о чистоте платья. Белый — цвет совершенства. И носить его нужно соответственно. С почтением.
Ведь теперь подобно ему моя душа переродилась заново без изъян. Кристально чистая глава. Теперь я не имею право допустить ошибку. Не имею.
Поблуждав немного, дохожу до лагеря. Дождь прекращается. Стоит палатка. И две массивные рюкзаки чёрного цвета. А на углу аккуратно сложен небесно-голубой. Видимо, его и не тронули. Показываться, не решаюсь, ведь ещё нет Катона. А Цеп разминает тело, готовясь встретить противника.
Медленно обхожу поле и начинаю лазать на одинокое дерево в поле. Повезло мне, что листья густые. Что перестал лить дождь, и что часть арены слабо освещена луной. Нет костра. Лишь темнота и озлобленность.
Лезть в платье, надетое верх формы дело нелёгкое. Но мне кое-как удаётся пролезть наверх. С моими ножами. И как только я успеваю спрятаться, слышу бесцветный голос напарника:
— Дистрикт 11, — представление начинается, ведь один палач бесстрастно приветствует другого несостоявшегося палача, — ты забрал кое-что принадлежавшее нам.
— Кому это нам? — презрительно усмехается Цеп, — теперь есть только ты и я. А её нет.
— Да, это верно, — спокойно проговаривает он. Тишина перед бурей, ведь ни одна мышца лица не дрогнула даже от такой провокации. Пока что.
Мне почему-то смешно. Но я не спешу, пусть сначала вымотаются.
Катон и Цеп, два мои наиопаснейшие противники встают напротив друг друга. Катон готовится размахивать кинжалом, а у Цепа тоже нож. Видимо из нашего рюкзака.
И они начинают бой. Двое дерутся нещадно. Прямо под деревом, как я и рассчитала. Главное, чтобы они не перенеслись дальше.
Цеп не спешит ранить Катона, а лишь бьёт по лицу и старается его задушить, полагаясь на свои огромные кулачище. А зря. Катон отшатывается назад, но еле удержавшись, покрасневший заново бежит в разъярённом темпе. И всаживает кинжал в бедро, хотя и целился в брюшную полость, ведь соперник перевернулся в последнюю секунду.
У Цепа перекашивается лицо от нахлынувшей боли. Раненый он пытается инстинктивно зажать рану, но пользуясь возможностью, Катон ещё раз ударяет ножом в руку. Цеп, споткнувшись о камень, падает, и напарник мой прижимает его к земле.
Они катаются по земле несколько раз, и теперь Катон оказывается снизу придавленный Цепом.
Они оба хрипло дышат, пытаясь, испепелить друг друга взглядом. Катон потерял меч, как и выронил Цеп. И теперь он пытается из последних сил избить его по голове.
— Я тебе череп пробью, — скалится он.
— Мстишь, верно? — ещё сильнее впивается противник в адамово яблоко.
— А то! Умрёшь как она, — пренебрежительным тоном отзывается он.
И теперь спрыгиваю я и замахиваюсь ножом на спину. Но получается криво, и нож входит в правое плечо, пока Цеп пытается разглядеть меня.
У Катона от шока бледнеет лицо и на миг мне кажется, что он не дышит. Пока Цеп пытается стряхнуть меня с себя, Катон оправившись, кусает его за локоть. До крови и мышц.
Цеп рычит на все поле. Этот Джейсон был прав, как бы я не заполучила Тита из второго.
Пока он в агонии мечется, я все больше распариваю ранее расцарапанное бедро, пытаясь почувствовать кровь живой плоти. Наконец пальцы утопают в тёплой черешне вперемешку с грязью. И все трое мы падаем, шипя от боли.
Я быстро ныряю в колосья и Цеп, ещё не заметивший меня, кричит:
— Не благодарная ты, Эвердин. Разберусь с Катоном и убью тебя.
Катон на это заявление молчит. Впрочем, он молчал и когда увидел меня после «смерти». И корчась от боли, Цеп бежит на ослабевшего Катона. И тут я, выбежав из засады, ставлю ему подножку, и потому он окончательно падает.
Катон наклоняется и пинает его по голове, пока я еле оттаскиваю его от тела противника. Как бы он не ослабел, я все ещё уступаю ему по силе.
Катон поворачивается и с расширенными от удивления зрачками всматривается в меня. А затем проговаривает:
— Ты, ты же …мертва.
Умирающий Цеп, думая, что он тоже видит галлюцинацию, повернув голову истерично хохочет:
— Не довезли до неба? Пришла попрощаться, девочка с ножами?
Теперь улыбаюсь я.
— Возможно, но не совсем, — и наклонившись, перерезаю ему сонную артерию. Гремит пушка. Умер Цеп.
Катон, полагая, что сходит с ума оседает на землю. Стараясь отдышаться, спрашивает:
— И что теперь? — столько в нем неопределённости и опустошения.
— Он мёртв, — констатирую я факт. Нужно начать с чего-то попроще.
— Как и ты, — отрицает он очевидное.
— Нет, я жива, — не соглашаюсь я.
— Неужели я сошёл с ума? Как эта Креста? Даже после своей смерти ты не оставляешь людей в покое. Мучаешь, Мирта.
— Я не страдаю садизмом, — проговариваю на одном дыхании.
— Я бы поспорил, — криво улыбается напарник.
— Посмотри на небо, сейчас будет показ погибших. И ты сам убедишься, что меня там нет.
Играет гимн. На небе мерцает фото Цепа, а затем гаснет. Теперь уж навсегда.
— Только Цеп, — растерянно откликается он.
— Теперь веришь? — не силясь оторвать взгляд смотрю на человека из прошлого.
— Но как такое возможно? — теперь безразличные нотки в его голосе сменяются пробуждающимся удивлением.
— Не волнуйся, без десерта не останешься, — отмахиваюсь я.
Он воодушевлённый поговаривает:
— Уничтожим остальных. Потом сразимся на финале. Я и ты, — произносит безумные вещи почти ласковым тоном.
— Учти, в этот раз я просто не сдамся, — хмурюсь я.
— Знаю, теперь ты профи, — подтверждает он.
Я польщена.
— Я просто учусь у лучших. У тебя. Я в восхищении*! — торжественно ему заявляю, ведь моя душа уже продана и куплена. Как и его *.
Так и покидаем поле, оставляя Цепа в прошлом. И свою человечность в придачу, оно и не нужно мёртвым.
========== Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел. ==========
Дистрикт — 4.
Лазурное море переливалось сияющими оттенками неизведанной, но такой притягательной свободы. Калиста Ньюсом нехотя сняв серебристое платье, переоделась в простой хлопковый сарафан.
Узнали бы её школьные подруги, что она позволила себе нарядиться в столь недостойный наряд, закрыли бы доступ ко всем столичным вечеринкам. Ведь каждому капитолийцу известно, что мелочи подчёркивают социальный статус, а оно определяет дальнейшую жизнь. И как-никак имидж надо поддерживать.