Если подумать, то так и есть. Мы не осуждаем друг друга, не считаем себя сумасшедшими и в какой-то мере наслаждаемся ареной. Разговаривать с ним было сродни облегчению. И в реальности голодных игр я даже сочла бы это привилегией. Просто потому что впервые я не боялась говорить то, что думаю. Может и не открыто, но все же. А когда я была с Франческой, я очень переживала и контролировала каждое слово, чтобы не оттолкнуть её от себя.
Если для моих других оппонентов арена равноценна незабываемой муке, то меня сейчас все устраивало. Не заботило. Не волновало. Неужели мне пришлось «умереть», чтобы понять эту простую истину?
— Мы с тобой играем игры вечности, Мирта. И я рад, что ты стала константой в моей арене.
Я тоже, Катон. Но ты переменная в моей жизни.
========== Туман милосердия. Часть первая. Рассказ Мирты (переделанная версия). ==========
Тёплая вода с мылом смывает взъевшуюся грязь и растворяет засохшую кровь. Больше не чувствую себя озлобленной оборванкой. Теперь я вообще никакая, как Энни с ободком из одуванчиков. Коробка пуста, нечего там смотреть. Ведь легче себя убедить в том, что в душе не осела грязь. И то потому что его не смыть. На арене.
Не спеша промываю руку и протираю полотенцем ключицы. Почему-то после смерти Марвела мне нравится притрагиваться к шее, чувствуя, как в артериях циркулирует кровь. Исправно, несмотря ни на что. В отличие от поломанных трибутов. Да и будоражит, словно электрический заряд, напоминая, что я смертна. Катон смертен. Китнисс смертна. Как и моя дорогая Франческа.
Спасибо напарнику, он не поленился ещё раз нагреть воду для умывания. Пытаюсь достучаться к себе сквозь слой безразличия, но не получается. Мне как-то плевать. Изоляция в искусственном мире с парнем, который планирует убить меня в один день. Так обыденно.
И, укутавшись в тёплое, но такое колючее одеяло, ложусь на деревянный пол. Огонь потух, потому и «дома» темно. Настолько тихо, что слышен лишь его дыхание. Убить бы его сейчас, но мне жутко лень. Буду действовать, когда появятся силы выйти из этого оцепенения. Кажется, это и называется апатией. Или моральной усталостью. Но я стараюсь не зацикливаться на себе, вместо этого разглядывая обветшалую комнату.
Поглядев на запылённое зеркало, одиноко валяющееся в углу рядом с копьём, говорю себе, что завтра. Завтра буду убивать, крушить и ломать. Но не сейчас, мне нужна передышка после убийства Цепа. Ещё раз смотрю на гладкую поверхность, запрятанную за личиной грязи и разложения.
А оттуда на меня смотрит призрак смерти с рыжими копнами и ледяными глазами, которая убита мною лично. Мисс Галифаксе, так похожая на мою лисичку. Игры заставляют вспоминать каждый миг своей жизни, которую я запрятала чулане мыслей. Так что же я все-таки скрываю от себя так тщательно?
Изольда не уходит. Так и смотрит осуждающее, не то, что мне было стыдно перед ней, просто неуютно. Но смерть этой жестокой приютской мучительницы меня не трогает, девчонка получила то, что причитается. Только почему руководство приюта ничего не сделало со мной? И где лисичка? А главное, что случилось с Шарлотт?
Где же ты, Финч? Моя любимая подруга. В пещере ты бы точно не осталась. Значит спряталась. Но где? Не в сосновом лесу же, но и поле не вариант. Ты же ненавидишь природу в любом её проявлений, ведь в пятом нет ничего живого. А лишь серый и безжизненный бетон.
Вкусила ли ты настоящий хлеб после пира? Смогла ли эта Брема завлечь спонсоров? Маргарет говорит, что я должна оставить тебя и просто наблюдать. Но у тебя огромная воля к жизни и способность мыслить вне рамок, что волнует Мирту. Она уговаривает меня исполосовать тебя, а то и изуродовать. Окончательно уничтожить. Добить.
И страшно то, что я соглашаюсь. Без пререканий и внутренних дебатов. Ведь я так устала, что мне уже плевать.
А сон не идёт как некачественный морфлинг. Шарлотт помыкала Роуз, а ты знаешь Маргарет. А Катон собирается сразиться с Миртой. Что касается меня, то я просто не хочу иметь дела с этими незнакомками.
Уловив в воздухе запах застоявшегося железа и сырости, я думаю, что хочу жить. Наверное. А может мне плевать и на тебя, как и на себя. Раньше бы я подумала, что странно, но сейчас даже несуразная вереница мыслей не пугает. Главное, не стать бы следующей Крестой. Бедная Энни, теперь бедные мы.
Не в силах больше вынести тоску по чему-то утраченному, ощущение безнадёжности и отвержения небесами, я просто встаю. Сижу и понимаю, что мир мой сузился с горных долин до этой коморки.
Грязной, жалкой и дурной. Душа требовала простора. И Франческу в придачу, чтобы мы вместе могли пить медовый чай на веранде в одной из кафешек второго. Потому думаю прогуляться, чтобы временно забыться посредством лёгкой прогулки. Но уходить без предупреждения не разумно, потому и осторожно толкаю в плечо напарника:
— Я тут погуляю немного, тут душно, — шепчу ему, не желая разрушать эту нестабильную ауру тишины.
Он только сонно кивает и обратно проваливается в небытие.
*****
Темнота отступает, а краски бледнеют. Ранним утром небо стянуто серыми тучами. Властвует безмолвие. Сосны и снег, а также перемёрзший куст с ягодами.
Ножи и дротик. На фоне депрессивных картин, ягоды, источающие саму жизнь, кажутся неуместными. Потому и подхожу, чтобы его срезать. Истоптать. Все прекрасное должно быть разрушено. До основания.
Синевато-черные бусинки, похожи на чернику. А листки напоминают мирту, древесное растение символизирующее тишину и вечность. В это описание прекрасно бы вписалась смерть. Потому и, наверное, не сразу закидываю их в рот. Да и временная дружба с Франческой прошла недаром.
Финч как-то объясняла, что природа лишена гиперболизированных элементов. А столица наоборот любит играть на контрасте, ежедневно перешагивая золотую середину. Потому разглядываю ягоды ещё дольше, чтобы увериться в её съедобности. Однако после верчения на ладонях остаются странные разводы багряного оттенка, ведь обычные ягоды не выделяют столь густой и яркий сок. Что-то тут явно не в порядке. Похоже, на морник. Так оно и есть. Смертельная ягода, которая убьёт тебя за секунду.
И собираю горсть, чтобы умереть безболезненно и быстро в случае поражения.
А тем временем арена медленно утопает в ослепительном тумане. Дышать становится сложнее, да и голова кружится, словно внутри неё пожар, который не даёт сконцентрироваться на удручающей реальности.
Белоснежный и густой он скрывает окружающий мир за неестественно чётким контуром, что я уже возвращаюсь домой не просто быстрым шагом, а просто безудержно бегу. Ведь если промедлю, то останусь здесь покинутой. Главное, не сбиться и не потерять ориентир, не поддаться панике и двигаться решительно. Тяжёлое предчувствие заставляет оторвать взгляд с земли и посмотреть на хмурое небо.
Идёт лёгкий снегопад, оставляя на коже сажу. Чёрная субстанция сводит вчерашнюю процедуру омовения на нет, будто служа, напоминанием, что никому не дозволено смыть грех игр. А этот Сенека мыслитель что ли? Чего он добивается?
Добравшись, резко закрываю дверь, чем и бужу Катона.
— Мирта, что случилось? На нас напали? — обеспокоенно глядит непонимающими глазами. Начинаю сбивчиво изъяснять странное положение.
— Нет. Это что-то другое. Арену заполонил какой-то туман. Серебристый, чистый и густой. Без единого изъяна. Наверное, распорядители что-то выдумали. А ещё идёт снег вперемешку с пеплом. Лучше отсюда не высовываться.
Тогда я ещё не знала, что меня ждет самый худший день на арене. Медленный и тягучий взаперти. В плену у мглы.
========== Туман милосердия. Часть вторая. Лиса (переделанная версия). ==========
Пришлось проснуться из-за удушающего смога. Каждый вдох и выдох отдавался жгучей и давящей болью, словно лёгкие разодрали в клочья. А запах гари и непонимания не оставлял мне выбора. Либо бежать, либо уходить со сцены.