— Но она ведь из второго. Как и прошлогодний победитель.
— Иногда приходится чем-то жертвовать, чтобы прийти к компромиссному решению. Люди надеются, но реальность иная. Она станет символом нерушимости нашей власти.
— Предлагаете устранить мистера Уильямса и мисс Эвердин?
— Что вы? Я просто предлагаю. Решение полностью за вами, — непринуждённо рассмеялся он.
========== Туман милосердия. Часть третья. Обретение памяти(переделанная версия). ==========
В машине было душно и маленькая я, тоскливо всматриваясь вдаль, пыталась отогнать от себя тревожную тоскливость и чувство неопределённости. Шарли спала и не просыпалась, пока родители яростно ругались в салоне.
— Хьюго, не молчи. Куда мы едем в такой туманный день? — женщина взволнованно озиралась вокруг, не замечая испепеляющего взгляда своего супруга.
— Ты смеешь после такого ещё, и заговаривать Селеста? — саркастично откликнулся он.
— Я не знала об их деятельности, клянусь. Да и ты ведь сам познакомил нас с Себастьяном и Скайлер Гроссой, — смущённо пролепетав, уставилась на пол.
— Ещё и винит меня в этом. Я всего лишь представил тебя Скайлер, чтобы ты как всегда не кисла на светском рауте. А ты, поддавшись ей, примкнула к этой секте, добровольно отдав Шарлотт на жертвоприношение. Да и накормил её успокоительными таблетками. Что было бы, если Маргарет не позвонила бы мне? Вы бы с леди Элеонор заживо сожгли бы одну из наших дочерей. Посмотрел бы я на Себастьяна, если бы её рыжую дочку захотели бы отправить на обряд, — взревел он, потирая виски и следя за рулём одновременно.
Они говорят про Франческу? Миловидная подружка Шарли с коралловым бантиком, которая продавала малиновый лимонад?
— Ты не понимаешь, Хьюго, — хмуро прошипев, подняла она голову.
— Что не понимаю? Что у нашей шестилетней дочери больше ума, чем у моей жены? — с ненавистью переспросил мужчина.
— Нет, жрица сказала, что у нашей дочери тёмный дар. И если её не очистить огнём, она навсегда застрянет в лимбо.
— Селеста, ты сошла с ума. Ты хоть понимаешь, что ты несёшь? Огненное аутодафе? — он панически стукнул по рулю.
— Папа, а куда мы едем? — встроилась я, чтобы они перестали ругаться. Он, глубоко вздохнув, продолжил:
— Маргарет, мы едем во второй. Там вы с сестрой на время останетесь у мисс Локсин. Я договорился с директрисой приюта, — затем обратился к маме, — Селеста послушай меня, пока вы спрячетесь здесь. Они будут разыскивать вас в Смарагдусе и в Капитолий. Но никто не будет заглядывать в Олдборо. А скоро я вам приведу Калисту.
Через пол автомобиля почувствовались вибрации. Я поспешила поделиться своими опасениями.
— Папа, мне страшно. Земля качается.
И в следующую секунду мир перевернулся с ног на голову. В прямом смысле, что я уже не различала ничего. Крики мамы, разбитое стекло, запах горелого и то, как Шарлотт повисла на ремне как тряпичная кукла смешалось воедино.
Этот туман мне напомнил правду, которую я так избегала. Я вспомнила. Все вспомнила.
Вот почему я так тянулась к Франческе с самого начала, не зная, что мы с ней когда-то делили единое прошлое. Жаль, это узнавать сейчас. И что теперь делать с этой ненужной правдой? Так она меня не узнала, а стало быть, не стоит пока об этом говорить. В поисках помощи оглядываюсь по сторонам. Через щель ничего не видно, да и дома стало темнее.
Значит арена погрязла в чернильной темноте. Даже дома, в островке безопасности, кромешная мгла не позволяет нам сделать что-либо. Потому мы и сидим, не двигаясь, пока вдали слышны крики неизвестного происхождения.
Весь этот туман, затягивая нам глаза, не давал заглянуть в истинное лицо опасности. Но как побороть врага, если не видишь его?
Все это сумасшествие иногда прерывалась шумящей грозой. И по правде говоря, я была напугана происходящим. Финч все ещё не приходила в себя. Что же такого она увидела снаружи, что не может выйти из мрачного оцепенения?
— Финч, милая, пожалуйста, расскажи, что там происходит? — ласково прошу её дать ответ, чтобы покончить с этой тягучей неопределенностью. Ведь мне приходилось изо всех сил стараться оставаться невозмутимой и уравновешенной, ведая, что именно её семья погубила мою. И не сорваться при этом.
— Там был туман и каждый погрязший в нем падал замертво, — выдаёт она немощно. Туман весьма ослабил её, что она снова впадает в очередное забытьё.
Через несколько минут или может часов, хоть и время больше не играет для нас роли, темнота рассеивается. Дом озаряется сумрачным светом и, по крайней мере, мы обретаем возможность видеть очертания вещей.
Не решаюсь будить Финч, потому с напарником тихо обедаем остатками вчерашних консервов. Закончив трапезу, мы просто сидим на полу в одеялах. Катон в одном углу, а я с лисичкой в другом, прижимаясь друг другу.
Так и проходят часы. Думала и надеялась, что распорядители хотя бы устроят землетрясение или отправят переродков, чтобы взбодрить игры. Но, наверное, с Эвердин происходило нечто фантастическое, раз нас не трогали. Однако это не означало, что мы были в порядке. Этот туман определённо был ядовитым, раз даже моя сверхбоязливая лисичка потеряла бдительность.
Сидеть с родственницей убийцы твоей семьи было невыносимым мучением. Я долго обдумывала, что делать, похороненная под завесой мягкого дыма, как в старых дореволюционных книгах.
Дедушка Николас говорил, что существуют тихие холмы, на которых располагаются уютные и маленькие городки вроде Олмонда во втором или Обсидиануса в первом. Но приезжий, увлёкшись не замечает, как место все больше сковывает и обволакивает его как этот туман, пока он полностью не забудет, кто он и больше не захочет вспомнить. Может, этот туман тоже такой?
Туман густел и поняла я это, смотря на дым, который проникал вовнутрь дома через щели, вселяя иррациональный страх перед покоем и тишиной. И оно щиплело глаза, заставляя, жмурится.
Прокручивая в голове все слова мистера Гросса, понимаю, что этот туман напоминает мне сюжет одной книги. Где герои выбрались из него с помощью принесения жертвы. Ненависть к отцу лисёнка и ухудшающееся самочувствие экс-союзницы наталкивают меня на одну гнусную мысль. Осторожно освободив себя от объятии заснувшей подружки, крадусь к напарнику, чтобы предупредить о своих замыслах.
— Она слабеет, а туман жаждет человеческой крови. Только получив его оно и рассеется, — решительно заявляю ему.
— Предлагаешь её убить? — буднично осведомляется он, хоть и глаза блестят от жестокой затеи.
— Да, но сделаю это сама. Видишь этот дротик, в этой маленькой капсуле содержится сок морника. Остаётся лишь воткнуть его в шею и человек умрет быстро и безболезненно. Просто доверься мне.
Возвратившись, обнимаю Франческу на прощанье. Глажу её медные копны, отговаривая себя от дальнейшего поступка. Но если я сейчас не решусь на убийство, её может убить кто-то другой. Осы-убийцы, жалящие бабочки или комары-мутанты, конфетные фламинго с острым клювом. Ужасная альтернатива, верно?
Капитолий жаждет приближение финала, и если я передумаю, то, в конце концов её просто убьёт Катон своим копьём. По сравнению с этим, укол морника это ещё ничего. Да и из-за кого моя семья исчезла?
Руки сами по себе добираются до тоненькой шеи и взмахом одной руки немедля ввожу дротик с морником. Лиса заливается кашлем и когда наши глаза, встречаются, вижу в них неприкрытое презрение. За тело, которое не будет жить, и не будет чувствовать боли. За душу, которую предали.
Но бесстрастным видом повернув к себе умирающую, ровным голосом проговариваю:
— Прости, Франческа. Но так и должно быть. Как мы и договаривались.
И раздается пушечный выстрел.
Хочется рассмеяться от истинного удовлетворения, ведь наконец-то я расправилась с дочерью виновника своих страданий. Я бы даже с упоением показала бы всему Капитолию этот дротик, зная, что игры смотрит и мистер Гросса, но это было бы слишком. Потому я просто молчала, хоть и внутри была готова рассказать всем, что я на самом деле думаю об этой семейке ненормальных.