У меня эти темные змеящиеся растения вызвали опаску одним своим видом — и не зря. Темная масса ожила, метнувшись и оплетая попавшую в хватку нелюдь. Это было нечто страшное: похожее на человека создание начало быстро усыхать — черные змеи его не просто душили, а словно высасывали всего жизненные силы.
Зрелище никого не оставило равнодушным, оторопели от увиденного все. Я почувствовал, как меня кто-то сжимает за руку. Гарсия, надо же — волосы растрепаны, глаза как блюдца. И рядом труп еще одной твари — похоже, когда на меня напрыгнула тварь, еще одна атаковала со спины, и Гарсия ее убила.
Ангелина неподалеку, уже на ногах. Подняться ей помогли Магнуссон с Бертезен. На ногах стоит, но… лицо перекошено от боли, висящую как плеть левую руку прижимает к телу, губа прикушена до крови. Да Сильва ругается, его пассажи по-прежнему слышны как сквозь вату. Он уже опирается на Бертезен, лицо тоже перекошено от боли — похоже прыгать ему на одной ноге. Магнуссон уже рядом со мной, растрепан и возбужден. Ноздри раздуваются, заполошно осматривается по сторонам.
Так, вроде сиюминутной опасности нет — летучая тварь удаляется, почти невидная на фоне серого неба. Нелюди сверху больше не падают, лианы на стенах корпуса школы неподалеку остаются на стенах, к нам не ползут.
— Спокойно, спокойно! — услышал я свой голос. — Нам главное добраться до святилища, и там все будет нормально, — это я уже сказал, подхватывая да Сильву за руку. С другой стороны от него Бертезен, так что оперся он на нас двоих.
Гарсия подошла к Ангелине, помогая и придерживая ее. Магнуссон двинулся вперед, обгоняя нас на несколько метров и внимательно осматриваясь по сторонам. Так, тесной группой и поддерживая друг друга, мы двинулись по дорожкам среди корпусов школы сквозь мглистый серый туман.
В иной ситуации, в другой реальности, мы бы шли ближе к стенам. Сейчас же «прятались» на открытом пространстве, избегая и зданий — темнеющих черными проемами окон и покрытых во многих местах черными лианами, и аллеей с деревьями, кроны которых были оплетены как будто серой паутиной.
Преследования нет, но почти каждый из нас периодически оглядывался. Напряжены все до крайности, идти тяжело — приходится преодолевать болезненную слабость. Нахождение в этом мире — уже как испытание, для духа и тела. Без схваток с нелюдью и прыжков с трибун арены.
Покинув территорию школы шли мы, несмотря на травмы, довольно ходко. Тишина вокруг абсолютная. Мертвый мир, ночное кладбище в мглистом тумане — мы как будто в плохой сказке оказались. По спине снова повело морозцем — если у святилища ничего не получится, то… усилием я запретил себе об этом думать.
До нашей цели, до святилища — по мертвому городу нам нужно пройти несколько километров. К счастью, шли мы спиной к возвышающейся по другой стороне залива стены клубящейся Тьмы — поэтому не приходилось на нее смотреть, не приходилось бороться с подавляющим чувством безнадежности.
Не встречали мы больше ни нелюдей, ни темных тварей. Магнуссон, который внимательно наблюдал по сторонам, высказал предложение, что Тьма в этом мире липнет и клубится только рядом с тем, что создал человек. Имело смысл, потому что здесь, на узкой дороге идущей по склону горы, мы не видели ее присутствия. На всем пути от школы к городским кварталам — вниз по склону горы, практически не было застройки. И деревья здесь вполне нормальные — насколько могут быть нормальными деревья в темном отражении мира. Если не присматриваться, выглядят как черные клены, листья которых к осени совсем темнеют, теряя оттенок багрянца.
Городские кварталы по мере нашего продвижения по серпантину дороги постепенно приближались. Да Сильва с каждым пройденным метром казался все тяжелее и тяжелее — помогать ему идти было довольно утомительно. К тому же он постепенно терял силы, и мы уже вместе с Бертезен его практически несли, подхватив под руки с обеих сторон.
Постепенно я чувствовал, что и мне каждый шаг дается все с большим трудом, самым настоящим преодолением. Дыхание стало сиплым, перед глазами опускалась темная пелена, перед взором заметались красные мушки. Истощение до этого накатывало постепенно, исподволь и незаметно, а сейчас словно ускорилось. Причем истощение не только физическое — как звучали будто бы сквозь вату голоса остальных, так сейчас словно бы сквозь вату пробивались уже мои мысли. Простые мысли, на сложные меня уже не хватало.