— Я знаю, что она не сияет, — серьезно сказал Дэнни. — А дяденьку в серой форме, который подгоняет машины, знаете?
— Майка? Конечно, я знаю Майка. И что же?
— Мистер Холлоранн, зачем ей его штаны?
— Малыш, ты о чем?
— Ну, когда она на него смотрела, то думала: вот бы забраться в его штаны, и я подумал, зачем…
Больше он не сказал ничего. Из груди запрокинувшего голову Холлоранна вырвался таившийся там басистый хохот, раскатившийся по машине подобно артиллерийской канонаде, такой хохот, от которого затряслись сиденья. Дэнни озадаченно улыбнулся. Наконец, то возобновляясь, то стихая, буря улеглась. Из нагрудного кармана Холлоранн вытащил большой шелковый носовой платок — как будто, сдаваясь, выбросил белый флаг — и вытер льющиеся из глаз слезы.
— Мальчуган, — проговорил он, все еще похрюкивая, — тебе еще и десяти не исполнится, а ты уж узнаешь все о роде человеческом. Только не знаю, завидовать тебе или нет.
— Но миссис Брэнт…
— Выкинь ее из головы, — сказал повар. — И не вздумай спросить маму. Она только расстроится, сечешь?
— Да, сэр, — ответил Дэнни. Он просек это лучше некуда. В прошлом ему уже случалось огорчать маму подобным образом.
— Миссис Брэнт — просто грязная старуха, у которой кое-где чешется, вот все, что тебе надо знать, — он задумчиво посмотрел на Дэнни. — И сильно ты можешь ударить, док?
— А?
— Ну-ка, бабахни в меня. Подумай в мою сторону. Хочу понять: так ты силен, как я думаю, или нет.
— А о чем подумать?
— Все равно. Только подумай сильно.
— Ладно, — сказал Дэнни. Минуту он соображал, потом, собравшись с мыслями, сосредоточился и резко швырнул свой мысленный заряд в сторону Холлоранна. Раньше ничего подобного Дэнни делать не приходилось, и в последний миг какая-то часть его существа инстинктивно восстала, притупив грубую силу мысли, — он не хотел повредить мистеру Холлоранну. И все-таки мысль полетела стрелой, да с такой силой, в какую Дэнни никогда бы не поверил. Она пронеслась, как пущенный рукой Нолана Райана литой мяч, и даже чуть-чуть быстрее.
(Ой, хоть бы не сделать ему больно!)
Подумал он вот что:
Холлоранн сморщился и рывком отпрянул к спинке сиденья. Смыкаясь, громко лязгнули зубы, из нижней губы тоненькой струйкой потекла кровь. Руки повара подскочили с колен к груди, а потом упали обратно. Ресницы слабо трепетали, очевидно, не управляемые сознанием, и Дэнни испугался:
— Мистер Холлоранн? Дик? С вами все в порядке?
— Не знаю, — сказал Холлоранн со слабым смешком. — Честное слово, не знаю, Бог свидетель. Господи, малыш, ну ты и стрелок!
— Извините, — сказал Дэнни, встревожившись еще сильнее. — Сходить за папой? Я сбегаю приведу его.
— Нет, уже все нормально. Все хорошо, Дэнни. Посиди тут. Просто меня немножко встряхнуло, вот и все.
— Я могу еще сильнее, — сознался Дэнни. — Я испугался в последний момент.
— Может, оно и неплохо… а то висеть бы моим мозгам из ушей. — Он заметил тревогу на лице Дэнни и улыбнулся: — Ничего страшного, а ты что чувствовал?
— Как будто я Нолан Райан и кидаю мяч, — быстро ответил Дэнни.
— Любишь бейсбол, да? — Холлоранн осторожно растирал виски.
— Нам с папой нравятся «Ангелы», — сказал Дэнни. — В восточноамериканской лиге — «Ред Сокс», а в западной — «Ангелы». Мы смотрели на мировом чемпионате матч «Ред Сокс» с Цинциннати, я тогда был куда меньше. А папа… — лицо Дэнни потемнело и стало расстроенным.
— Что папа, Дэн?
— Не помню, — пробормотал Дэнни. Он принялся было запихивать в рот большой палец, чтоб пососать его, но это были детские штучки. Рука вернулась обратно на колени.
— Ты понимаешь, о чем думают папа с мамой, Дэнни? — Холлоранн пристально смотрел на него.
— Если мне хочется, почти всегда. Но обычно я не стараюсь.
— А почему?
— Ну… — Он на минуту обеспокоенно замолчал. — Ну, это же как подглядывать в спальню, когда они делают то, от чего бывают дети. Вы знаете, что это такое?
— Да, было дело, — серьезно сказал Холлоранн.
— Им бы это не понравилось. И не понравилось бы, что я подсматриваю, как они думают. Это гадко.
— Понятно.
— Но я понимаю, что они чувствуют, — сказал Дэнни. — С этим я ничего не могу поделать. Еще я знаю, как вы себя чувствуете. Я сделал вам больно. Извините.
— Просто голова заболела. С похмелья бывало и хуже. Ты можешь читать чужие мысли, Дэнни?
— Я пока совсем не могу читать, — ответил Дэнни, — только несколько слов. Но за эту зиму папа собирается меня выучить. Папа учил читать и писать в большой школе. В основном писать, но читать он тоже умеет.
— Я хотел сказать, ты можешь понять, о чем думает кто-то другой?
Дэнни поразмыслил.
— Когда громко,могу, — наконец сказал он. — Как миссис Брэнт про штаны. Или как когда мы с мамой один раз пошли в большой магазин покупать мне ботинки, и там один большой парень смотрел на приемники и думал взять один, а покупать не хотел. Потом он подумал: «А что, если поймают?» А потом: «Но мне так хочется такой приемник». Потом он опять подумал, вдруг его поймают, ему от этого стало плохо, и мнетоже. Мама разговаривала с человеком, который продает ботинки, так что я пошел к тому парню и сказал: «Парень, не бери это радио. Уходи». И он правда испугался. И быстро ушел.
Холлоранн широко ухмыльнулся:
— Держу пари, так оно и было. А что ты еще можешь, Дэнни? Только мысли и чувства или еще что-то?
— А вы можете еще что-то? — последовал осторожный ответ.
— Иногда, — сказал Холлоранн. — Не часто. Иногда… иногда у меня бывают видения. А у тебя бывают видения, Дэнни?
— Иногда, — произнес Дэнни, — я вижу сны, когда не сплю. После того, как приходит Тони. — Ему опять очень захотелось сунуть палец в рот. Про Тони он никогда никому не рассказывал — только папе с мамой. Он заставил руку с тем пальцем, что обычно запихивал в рот, лечь обратно на колени.
— Кто такой Тони?
И вдруг на Дэнни накатило одно из тех видений, которые пугали его больше всего: словно перед глазами вдруг быстро промелькнула какая-то непонятная машина, которая могла оказаться и безвредной, и смертельно опасной. Он был слишком мал, чтобы разобраться. Он был слишком мал, чтобы понять.
— В чем дело? — выкрикнул он. — Вы расспрашиваете меня, потому что волнуетесь, правда? Почему вы волнуетесь за меня? Почему вы волнуетесь за нас?
Холлоранн положил на плечи малышу крупные темные руки.
— Перестань, — сказал он. — Наверное, все нормально. А если и есть что-то… так у тебя в голове, Дэнни, ого-го какая штука. Такая, что тебе до нее еще расти да расти, вот как. Потому надо держать хвост морковкой.
— Но я не понимаю! — взорвался Дэнни. — Я понимаю,но не понимаю! Люди… люди чувствуют всякое. А я чувствую их, но не понимаю, что я чувствую! — Он с несчастным видом уперся взглядом себе в колени. — Я хотел бы уметь читать. Иногда Тони показывает мне надписи, а я их еле прочитываю.
— Кто такой Тони? — повторил Холлоранн.
— Мама с папой называют его моим «невидимым приятелем», — ответил Дэнни, тщательно воспроизводя слова. — Но на самом деле он настоящий. По крайней мере я так думаю. Когда я по правде сильно стараюсь что-нибудь понять, он иногда приходит. И я как будто падаю в обморок, только… там бывают видения, как вы говорите. — Он взглянул на Холлоранна и сглотнул. — Раньше всегда приятные. А теперь… не помню, как называются сны, когда пугаешься и плачешь?
— Кошмары? — спросил Холлоранн.
— Да. Правильно. Кошмары.
— Про этот отель? Про «Оверлук»?
Дэнни снова опустил глаза к своей руке с «сосательным» пальцем.
— Да, — прошептал он. Потом, глядя вверх, в лицо Холлоранну, заговорил пронзительным голоском: — Но я не могу рассказать все это папе, и вы тоже не можете! Ему пришлось взяться за эту работу, потому что дядя Эл не смог найти ему никакую другую, а папе надо закончить пьесу, а то он опять может начать Плохо Поступать, а я знаю, что это такое, это значит — напиваться,вот что, он всегда напивался,а это плохо! — Дэнни умолк, готовый расплакаться.