— Доктор… — устало сказал капитан, вздохнул и щелкнул пальцами. С верхнего уровня блока спрыгнули трое разведчиков и нацелили невидимое для Синдзи оружие на Акаги и Канаме.
— Кагитару! — тонким голосом воскликнул главврач. — Не забывайтесь!
— Я должен проверить груз, господа. Акаги, не пудрите мне мозги. Приказ о дате пуска ракеты подделан. Кого вы туда засунули? Икари-младшего? Хотите выслужиться перед командующим?!
Синдзи нахмурился и распахнул дверь. Оба голоса в голове согласно прикрикнули на здравый смысл.
— Капитан, я здесь.
Кагитару оглянулся, дернулись двое из трех разведчиков, и на Синдзи теперь смотрели зрачки тупорылых пистолетов-пулеметов. Коридор как-то пугающе сократился, казалось, что выстрели они — и он даже не успеет услышать хлопков. Тягучая тишина замедлила само время, и воздух в блоке медленно густел, наливаясь тихим звоном угрозы. Голоса в разуме Синдзи гремели идущими вразнобой неразличимыми словами, «вальтер» уже не оттягивал руку, — сам силился поднять ствол и найти противника, чтобы положить конец гнетущей паузе, пусть и ценой жизни своего хозяина.
Громкое шипение и едва слышный лязг едва не заставили его спустить курок. Лица разведчиков, насколько ему было видно, выражали схожее смятение. Акаги торжествующе вскрикнула, а из-за переборки за ее спиной слышался уже непрерывный мерный рокот гремящего железа и гул запущенных электроприводов. Кагитару ринулся к двери, оттолкнув полетевшего на землю Канаме, и вцепился в ручку, но ракетный отсек был уже запечатан.
— Кто включил подъем крана? — закричал капитан, приставив ствол пистолета ко лбу доктора.
Акаги полезла в карман халата и преспокойно достала оттуда сигарету, не обращая внимания на упирающееся в ее голову оружие. Синдзи увидел, как вздрогнул капитан, встретившись взглядом со спокойными зелеными глазами.
— Отмените запуск, доктор! — заорал он, перекрывая лязг и шум, доносящийся из-за переборки. — Мне плевать, что там, но…
— Заткнитесь. Там полковник Кацураги, — раздельно сказала Акаги и выпустила струю дыма в лицо капитана. — Сто лет мечтала это сделать…
— Труп? Вы посылаете командующему труп?!
Синдзи вздрогнул, а Акаги зло прищурилась и что-то тихо сказала ему, слишком тихо, чтобы услышать это с другого конца блока. Кагитару замахнулся и наотмашь ударил ее пистолетом по лицу. Брызнуло стекло разбитых очков, и Акаги отшвырнуло к стенке, по которой она осела на пол рядом с Канаме. Кагитару развернулся к разведчикам и крикнул:
— В рубку! Отключить питание блока!
Он стоял на пути взявших разбег солдат и не знал, что делать. Сзади — две девушки, впереди разворачивалось неимоверное безумие, а Синдзи стоял с пистолетом в руке и не мог понять, как здесь очутился — на этом странном раздорожье людского сумасшествия. «Труп… Кацураги же не умерла? Или умерла, но это скрыли?» Синдзи вдруг вспомнил кислородный баллон у люка ракеты, нервные взгляды Акаги и все понял за секунду до того, как доктор, держась рукой за разбитое лицо, подняла голову и крикнула ему:
— Икари, она операбельна! Ее спасут!
Кагитару досадливо скривил лицо и, не глядя, выстрелил.
Время остановилось, и голоса в голове стали разборчивы.
«Весы. Два голоса и мое решение. Полковник Кацураги, человек, желающий победить судьбу. Она не умеет не воевать, но она добра ко мне…
— Она хотела тебя изучить.
— Она хотела меня понять.
— Она убила Аянами.
— Она не смогла оставить ее в живых.
— Должен ли ты дать ей этот призрачный шанс?
— Да.
— Хочешь ли ты этого?
— …Да».
Акаги уже умерла — зачем — еще предстоит понять. Остальные хотят помешать тому, что он решил. Повисшие в полушаге разведчики замерли, окаменевший Кагитару так и не поднял пистолет, остановился вполоборота. Поле зрения взорвалось кроваво-красными точками.
— Умереть.
Облако разлетелось на четыре копья, и каждое уверенно взяло свой курс.
Синдзи почувствовал, как в него входят невидимые иглы, как ослепительная боль почти ломает его хребет, и отключился.
Мир возвращался короткими толчками, словно начало биться больное сердце. Он открыл глаза и почувствовал тошноту: обезумевшие глаза то приближали серый потолок, то отбрасывали его ввысь. В углах комнаты клубился дымный мрак, всасывая свет единственной лампы.
— Ты уже понял, что такое «А-10», Синдзи-кун?
«Голос. Знакомый голос».
Он пошарил ватными руками по одеялу, едва чувствуя грубую ворсистую ткань. Тело едва прощупывалось, живот и грудь почти не ощущали поглаживаний, и вдобавок снова накатила тошнота.