Икари сделал сочувственное лицо:
— Знаю немного. Старый пень, страшный, как Гитлер перед смертью. Обожает измываться над подчиненными и все такое.
С трудом подавив ухмылку при виде расстроенной физиономии Кенске, Синдзи направился к двери:
— Так ты идешь или нет? Я есть хочу.
— Да-да! Конечно, иду. Слушай, Икари…
Синдзи лязгнул дверью, осмотрелся, припоминая, куда двигаться.
— Чего тебе?
— Ну… Это, все спросить хочу. Ты с Ибуки тогда, на балконе…
«Ах, ты ж, гадство. Я все думал, когда оно всплывет».
— Айда, — проникновенно сказал Синдзи. — Девушка напилась, размякла.
Кенске оживился и, семеня рядом с ним, одобрительно скалился. Икари тоскливо вздохнул: «В другой раз объясню. Черт, как же в животе бурчит-то».
Набег на офицерский камбуз закончился волевой победой удостоверения «пилота Микадо» над дисциплиной коков и графиком приема пищи. Синдзи вяло ковырял рагу, а уплетающий за обе щеки Кенске ухитрялся в процессе еще и трепаться, перескакивая с темы на тему:
— … А я вот читал, что Сталин вроде как не сам умер, и даже кто-то из подозреваемых в Райх, кажется, сбежал, но историю замяли. Еще бы, союзники теперь…
Синдзи слушал глупые байки и думал о том, что в положении подопытной крысы есть свои преимущества: по крайней мере, интерес к дохлым политическим фигурам минимален — так, знать для общей эрудиции. «Вот от тех же Геббельса или Маленкова, по крайней мере, зависит, как меня использует Хирохито: как каток для мутантов или как просто очень большой танк в Сибири или в Европе. А остальное — суета».
Он поднялся, вспомнил вечно забывавшую о завтраках Рей и, конфисковав немного снеди, побрел прочь, сопровождаемый неунывающим Кенске:
— А это для Аянами, да? Слушай, а ты…
— Э, Айда.
— Что?
— Двигай на нос, мы скоро придем.
Айда понимающе кивнул и тут же отстал. Синдзи даже слегка пожалел о тоне своего разговора с ним: «Пожалуй, единственный из всей лейтенантской компании, кто не хихикает, когда я упоминаю Аянами. Неужели понимает что-то?» Ныряя сквозь очередную переборку, он увидел, как из дверей каюты Рей выходит доктор Канаме, и напрягся. Завидев его, доктор, милый толстячок, напоминающий Синдзи китайского хотея, приветливо махнул рукой и покатился навстречу:
— Здравствуй, Икари. Сигаретка будет?
— Легкие берегу, доктор.
— Лучше бы печень берег, — погрозил пальцем Канаме. — Вот допросишься, подниму на медкомиссии вопрос о запрете выпивки, вспомнишь меня, Икари!
Синдзи ухмыльнулся: эта игра с самым симпатичным из наблюдающих за пилотами медиков никогда ему не надоедала.
— Доктор, не беритесь за невозможное. Мне нельзя менять среду. А вдруг моя «А-10» загнется без регулярных крошечных вливаний? Пока изучите вопрос, пока истыкаете меня иголками…
— Ну, тебя, Икари, — засмеялся доктор и показал большим пальцем себе за спину. — К ней?
— Да, — сделался серьезным Синдзи. — Как она?
— Все в норме. Ткани заживают, как надо, завтра-послезавтра снимем уже бинты.
Синдзи кивнул. Канаме хлопнул его по плечу, улыбнулся и укатился по коридору.
— Икари?
Девушка сидела на койке с пакетиком таблеток в руках и повернула лицо к двери, услышав шаги. Синдзи подошел и опустился рядом с ней:
— Как себя чувствуешь?
— Нормально.
Икари отобрал у нее лекарства, достал завернутые в бумагу подсушенные хлебцы и баночку джема. Рей едва заметно принюхалась, и Синдзи ухмыльнулся:
— Ага. Именно. Почему есть не пошла?
— Я не знаю куда.
Синдзи с мрачным удовольствием представил, как отвешивает сам себе по морде. «И еще раз. И еще. И по уху, по уху, меломан херов…» Рей попала на корабль вчера. Рей никогда никого не спросит, кроме него. Никто не догадается заговорить с Рей о завтраке. Даже врачи.
— Это, Аянами…
— Не страшно.
«Ага. Сам бы, небось, орал, как недокормленный младенец…» Синдзи передал ей приготовленный бутерброд и принялся за следующий. Судя по тому, как оперативно Рей сжевала поданное, она действительно проголодалась («Урод безголовый…»). Когда с питанием было покончено, Синдзи облегченно вздохнул, видя умиротворенное лицо девушки, и временно прекратил самоуничижение:
— Аянами. Пойдем дышать воздухом, — твердо сказал он. — Две минуты на сборы.
Рей кивнула, и Икари вышел, прикрыв за собой дверь. Подпирая стенку в коридоре, он прикидывал, как из офицерских кают быстрее выбраться на основную палубу. От раздумий отвлекли двое капитан-лейтенантов, которые, завидев его, перешли едва ли не на строевой шаг и по-европейски приложили руки к козырькам. Синдзи поприветствовал их в ответ и изумленно проводил взглядом: «Хм… Меня начинают узнавать?»