— Пробовала. Читала о Каире?
Сорью кивнула и встала, направляясь к холодильнику.
— Будешь что-нибудь?
— Нет. Я ела до твоего прилета.
Покопавшись в недрах дребезжащего агрегата, Сорью соорудила холодный бутерброд и вернулась в кресло, бурча о необходимости спускаться в селение за продуктами. Рей смотрела в книгу, едва понимая смысл написанного, хотя до возвращения Аски это был очень интересный роман.
— Аска… Можно задать вопрос?
Рыжая прекратила жевать и озадаченно посмотрела на нее, после чего буркнула с набитым ртом:
— Давай.
— Ты не о чем не жалеешь?
Аска застонала и едва не подавилась.
— Знаешь, в прежнем варианте ты мне нравилась больше, — сказала, наконец, она. — Нет сомнений, нет колебаний — все ради Синдзи…
Заметив, как вздрогнула Рей при упоминании Икари, рыжая ухмыльнулась:
— Ну, конечно. Фиг ты жалеешь о тысячах человек, которые могли принести войну в этот мир. И к боли тебе не привыкать. А вот то, что его нет рядом — это да, это драма.
— А ты не жалеешь?
Сорью замолчала и посмотрела в огонь, после чего твердо сказала:
— Все имеет свою цену. Если чтобы остаться в живых мы должны принять это, оно того стоит.
— Стоит ли?
— Стоит, Tausend Teufel! Ты же спасаешь жизни, Рей, — видя, что собеседница собирается возразить, она добавила. — Ну, хорошо, отбираешь, но Ангелу в тебе виднее, кто может породить ужасные войны с куда большими жертвами. Чем тебе не благородная цель жизни? Да еще и вечной жизни?
Рей кивнула, но Аска недовольно поморщилась:
— Да-да, согласись со мной, сделай мне одолжение. Но пойми же ты, наконец…
— Сегодня его день рождения.
Аска замерла.
— Да?
— А еще сегодня у генерала Кацураги родилась дочь.
За окном просыпался ночной буран, постукивая в стекла на втором этаже. В красных глазах Рей отражался жар камина, и Аска невольно засмотрелась на этот танец взаимных отражений алого в алом.
— Ты… ты и правда можешь все так чувствовать? — тихо спросила она. — И его… Тоже?
— Да.
— И он…
— Он не хочет, чтобы мы его нашли.
Аска кивнула:
— Еще бы. Я в него стреляла, идиота…
Рей повернула голову к ней:
— Аска… Причем здесь это?
— Да. Ты права, — сказала Аска. — Не при чем. Я бы на его месте еще погрубее с нами попрощалась.
Алые глаза встретились с ослепительно голубыми и вспыхнули.
«— Мир меняется вокруг, совершает ошибки, и только для нас троих ничего не будет иначе.
— Мы разделили с ним его судьбу, а вышло так, что обокрали.
— Да, и себя, и его. Он стал, кем хотел, но при этом остался человеком.
— Мы влезли в его битву с судьбой, в его мир… И стали теми, кем стали, все трое».
Рей кивнула и сказала, наконец, вслух:
— Именно. Вот я и спрашиваю: ты не жалеешь?
Аска с недоумением на лице подобрала с юбки упавший кусочек хлеба и сунула в рот.
— Нет, Рей. А ты?
— Нет.
— Так о чем разговор? — весело сказала Аска. — Вот любишь ты ныть и маяться…
— Ты тоже любишь, Аска.
Сорью взялась за перила лестницы и сказала:
— А как же. А еще я люблю ждать этого идиота. Ты бы предпочла никого не ждать? Мы встретимся, как встретились, будучи пилотами. Подобное к подобному, Рей. Подобное к подобному.
— Да.
— Что — да? Неужели ты думаешь, что ему легче? Мы разделили бремя Ангела, и ему, как и нам, безумно тяжело.
— Дело даже не только в этом. Мы помешали ему потерять человеческое. И из-за этого он так и не смог нас простить.
— Ты нытик, Рей. Я думаю, что из-за этого мы еще встретимся.
Рей открыла книгу и полистала ее, ничего не ответив. Под ногами рыжей заскрипели ступени, послышалась возня наверху, шорохи и стуки шкафчиков.
За окнами властвовала настоящая горная ночь: ветер, мощный снежный заряд, который назавтра наверняка скроет тропинку, непроглядная тьма — и ни одной живой души на мили вокруг. Рей смотрела на ровные строки, и видела сквозь них грустную улыбку далекого-далекого человека. Видение начало исчезать, подергиваться пеплом, как догорающие в камине дрова, и взамен пришли жуткие картины боли и крови, чужого страдания под сыплющимися с неба бомбами. Образы были нечеткими, но Рей знала, что к утру они обретут объем и станут жалами впиваться в мозг, причиняя такие мучения, что вдруг станет ясно, кто за это в ответе, кто грозит миру войной, какое событие надо остановить…
Но это будет лишь утром. Она представила далекую усталую улыбку и забылась тревожным сном.
«Прости нас за победу, Икари».
Сеттинг,