— Базе повезло, — сказал Икари.
Рей кивнула.
Синдзи поднял голову. Невидимое из-за яркого света низкое небо давило на него. Это странное ощущение иногда накатывало и тут же отступало. В столовой он уже слышал об этом чувстве, тут его так и называли — «чувство неба». И средь бела дня, и во сне, и вообще когда угодно человека вдруг охватывает ощущение, что твердь сейчас обрушится на землю. На страх не похоже, скорее гнетет как-то, тревожит… Синдзи сглотнул всухую и почувствовал, как странное ощущение уходит.
Подбежала запыхавшаяся Кацураги:
— Фффух, нет, ну бестолочи несусветные… Ну их, ладно, сделаем кружок вокруг вашей голубятни, и отправляйтесь спать. Ффух.
Они пошли дальше вместе. Синдзи долго колебался и, наконец, спросил:
— Мисато-сан, а когда вы спали в последний раз?
Майор невесело хохотнула:
— Позавчера. Хрен здесь выспишься. На «Токио-3» никогда не было спокойно, но Ангел наворотил такого, что я умыться не успеваю.
— Но… У вас же есть замы? — неуверенно сказал Синдзи.
— Синдзи, не борзей, — устало сказала майор. — Только не учи меня, как командовать базой.
Икари кивнул:
— Виноват.
— Да ладно…
Встречные патрули еще издалека козыряли им, потом ожила рация Кацураги и кому-то понадобилось знать, куда устанавливать системы залпового огня. Синдзи устало смотрел в усыпанную щебнем дорогу и, слушая вполуха майора, пытался представить масштабы того, что делала Кацураги. Весь пятый укрепрайон, район «Сан-Франциско» зависел от слов и приказов молодой женщины, едва передвигающей ноги от усталости. «Вырубить бы ее и засунуть куда-нибудь отсыпаться», — мелькнула безумная мысль. Синдзи улыбнулся своим больным идеям.
— Мисато-сан, — позвал он.
— Да, чего тебе?
— Мисато-сан, скажите, пожалуйста, как вы стали офицером тактики?
Кацураги повернула к нему скрытое маской лицо:
— Как все. Окончила Академию в Нагасаки. С отличием, кстати.
Она замолчала и вдруг продолжила:
— Знаешь, Синдзи, а меня ведь в жизнь отправил твой отец.
Икари вздрогнул. «Отец… Мой отец». Сразу же возникло желание до ломоты выпрямить спину, смотреть прямо перед собой и прекратить дышать. Перед глазами всплыло видение острого взгляда из-за неизменных затемненных очков. «Да… Отец умеет видеть в людях нечто».
— Мисато-сан… Расскажите, пожалуйста, — попросил он.
— Хм… Да что там рассказывать. Я училась и жила в одном приюте с Рицко… Доктором Акаги…
Синдзи мысленно ущипнул себя, с трудом принимая это известие, а Кацураги, увлекаясь, продолжала:
— Ее никогда никто не любил… Как и сейчас, в общем. Девочки ее били, завидовали ее уму. А я… Однажды нам прислали странные задания по физике, совсем не для нашего возраста, сказали — конкурсные. Конечно, Акаги решила их с блеском. Ее побили особенно сильно, и я сделала так, что этих девчонок начали травить все — на одну написала донос, другой подкинула украденную игрушку… Словом, мне стало очень обидно за Рицко. А потом я попалась на ерунде. Поставили вопрос об исключении, о том, чтобы я шла на улицу, но тут приехала конкурсная комиссия — познакомиться с выдающимся юным физиком. И приехала на день раньше.
Синдзи невольно улыбнулся: отец всегда был непредсказуем для твердолобых местных князьков. Он презирал пафос и шаблонные встречи.
— От твоего отца мы узнали о Реформе Равенства, о том, что правительство набирает во все структуры талантливых женщин, что образование теперь открыто и для нас. Он подписал для Рицко направление в Гейдельберг за счет Японии… А потом потребовал личные дела отпетых хулиганок…
Кацураги вздохнула и остановилась напротив входной лестницы корпуса 404:
— Ну вот и вся история. Спасибо, ребята, за разговор.
Синдзи кивнул:
— И вам спасибо, Мисато-сан. Спокойной ночи.
— Издеваешься? — хихикнула майор и помахала им рукой. — Спокойной ночи!
По лестнице Синдзи поднимался в молчании: рассказ майора вызвал неожиданно сильные эмоции. Только когда закончилась обдувка, когда пыльник повис на крючке, а маска улетела в мусорник, он вспомнил о том, что он не один.
— Икари…
— Аянами?
— У тебя сложные отношения с отцом?
Синдзи обернулся к ней. «Как ей объяснить? Она ведь сирота? Как?..»
— Видишь ли, Аянами… У меня нет с ним отношений.
— Ты… — слегка нахмурилась Рей.
— Нет. Не знаю, — Синдзи так вглядывался в красные глаза Рей, будто там был тот самый сокровенный ответ. — Я преклоняюсь перед ним. Я… Безмерно уважаю его. Я готов умереть по его приказу, как любой другой солдат… Но…