— Смотрите, — Икари щелкнул кнопкой пакетного передатчика.
Секунду ничего не происходило, только гулким градом осыпался расплавленный вольфрам, да шипела боль в груди.
— Взрыв Ангела уничтожит ЕВУ и гарантированно убьет пилота, — ледяным тоном произнесла Акаги. — Пат.
— Какой, в жопу, пат?! — взорвался Синдзи. — Если вы его не уничтожите на этих вертелах, его ничем не возьмешь… Стержням еще…
Игнорируя вопли о том, что есть еще Аянами, он поднял звенящие глаза на свои руки, по которым густо тек расплав. Висящий над «Типом-01» Ангел вновь дернулся, и металл полился быстрее.
— Секунд двадцать-двадцать пять.
Молчание.
— Двадцать… Девятнадцать… — сказал Синдзи, ощущая пустоту в груди. Боль потихоньку уходила, а на ее место рвалась решимость.
— Я выстрелю с G6.
Тихий голос, в котором только он смог различить трещинку.
— ЧТО?!
— Старший сержант Аянами, вы забываетесь!
— Давай, Аянами.
— Старш…
Тишина. Синдзи прислушался. Невозможный, нереальный пульс ушел почти в стаккато.
— Аянами?
— Я отключила радио. Как и ты. Оно… Повреждено.
— Молодчина.
«Теперь только надо отдать приказ. Младшему по званию».
— Аянами, огонь по моей метке.
— Слушаюсь.
— Аянами. Если что-то останется от меня и не рванет реактор, то в спинном контейнере Судзухара.
— Поняла.
Синдзи напрягся, выжимая последние капли из турбин, выдавая все на энергоклинки. Чтобы наверняка. Чтобы Рей точно свалила его. Чтобы сдох, тварь.
— Стреляю, — сказала девушка тихим голосом, который был так странно не похож на ее сумасшедший пульс.
Икари кивнул — и ей, и себе. «Прощай, Рей».
В телефонах гулко ударило с металлическим звоном — сдвоенный залп тяжелых ручных орудий «Типа-00».
«Хоть бы Судзухара выжил», — подумал Синдзи, перед тем, как мир полыхнул.
Никакого света в конце тоннеля.
Синдзи понял, что лежит, завозился и охнул: левая сторона тела болела, на руке, похоже был не то гипс, не то очень массивная перевязка. «Какой, однако, резкий ад», — подумал он и втянул странно пахнущий воздух. Горло отозвалось сиплым хрипом.
«Секундочку… Больница?»
— С возвращением, Икари.
Хрипловатый голос. Надменные металлические нотки, будто лязгают гусеницы танка…
— Судзухара?
— Так точно, — металл треснул улыбкой. — Ну, здравствуй, спаситель.
— Акаги, сука… — попытался рассмеяться Икари и захрипел. — Облажалась…
— Икари, ты бредишь?
— Да так… Она кхха… Сказала, что ЕВА и я подохнем, если рванет Ангел. А Аянами — молодчина…
Судзухара пошевелился и чем-то стукнул о металл прикроватного столика «Палка или костыль», — с сомнением определил Синдзи.
— О да, Икари, — сказал Судзухара. — Аянами нарушила все, что только можно, но она… Молодчина. Это были великолепные выстрелы.
Синдзи замер, ожидая продолжения. Тьма ровным слоем висела перед глазами, привычно отсекая мир, но ощущение какого-то чуда прочно проникало даже под нее.
— Видишь ли… Аянами выстрелила замечательными бетонобойными снарядами, а потом послала две «Тип-10-Чи». Утяжеленные чушки просто снесли этот крест с тебя. А ракеты легли точно туда, куда слетел сброшенный Ангел.
— Так он…
В голове висела звенящая пустота. «Аянами…»
— Да, Икари. Ангел рванул в сотне метров от тебя. От нас, в смысле. ЕВЕ оторвало то, что осталось от ног, но ни реактор, ни кабина не пострадали. Ну и контейнер на спине уцелел.
Они помолчали. Потом Тодзи, судя по звукам, поднялся. «Палка», — окончательно уверился Синдзи.
— В общем, мы с тобой живы, благодаря ей. Здорово?
— Еще как, — сказал Синдзи. — Еще как. А где, собственно…
— Аянами?
— Да.
— Ушла. Честно говоря, я ее выгнал из палаты… почти час назад. В приказном порядке. Она сутки не спала.
Синдзи вздохнул: «Ну что за медная бестолочь… Впрочем, откуда ему…»
— Судзухара… А ты выходил за дверь, после того, как якобы отправил ее спать?
— Э, Икари?..
— Да, Судзухара. Выгляни в коридор и позови ее, будь так добр.
Глава 7
— Ну, что там?
Синдзи опустил бинокль и недовольно оглянулся, вывернув шею:
— Айда, заткнись.
Они лежали на горелом пригорке, усыпанном мелким каменным крошевом. Сразу за холмом расстилались отравленные солончаки, а далеко впереди, на пределе видимости, опаленными спичками торчали редкие стволы деревьев. Низкое кисельное небо шло тугими задумчивыми волнами, словно недоумевая, почему так мало тумана стелется по многострадальным Атомным землям. Отступившее извечное покрывало обнажило всю сероватую рыжину, каждую кочку и воронку, каждую матово блестящую соляную плешь, и Синдзи, замершему на последнем дозволенном рубеже открывалось все жуткое уныние уничтоженной равнины.