— Мисато-сан…
— Я задержу на день приказ об обследовании.
Он недоуменно посмотрел на нее.
— Подготовь Рей. Убеди ее, что это необходимо, — глухо сказала Мисато. — И поддержи. Надеюсь, тебе не надо напоминать, как проходят тесты на мутации?
Синдзи обмяк на стуле, ощущая пустоту в голове.
— Мисато-сан… Но вы же тоже сомневаетесь…
Кацураги помассировала переносицу, закрыв глаза.
— Я видела ее лицо, когда ты привел ее ко мне. Я не знаю, кто она, может, и мутант. Может, еще какой атомный дьявол во плоти. Но… Когда она помогала тебе справиться с истерикой, ее лицо…
Она поднялась, указывая на дверь, и Синдзи, завороженный, тоже встал.
— Словом, подготовь ее, Синдзи-кун. Давай, иди.
Икари кивнул и пошел к двери, но все же решился:
— Мисато-сан… С вами все в порядке?
За его спиной раздался сдавленный смешок:
— Со мной? Да, все нормально. По крайней мере, до следующего конверта с приказом твоего отца.
Он кивнул и потянул дверь. Приглушенный разговор затих, и Синдзи, не различая лиц, двинулся мимо командиров по слабо освещенному коридору в жилой модуль БМК. Он был уверен, что Рей легко подчинится — даже слишком легко, как делает все для него эта новая Рей, но боялся другого: самого себя.
А еще было до жути страшно ждать того, что обнаружится в результате обследования.
Синдзи сидел на полу под медицинским блоком БМК и ощупывал языком зубы: во рту обнаружилась мелкая крошка, подозрительно похожая на сколотую эмаль. Стискивая зубы и вслушиваясь в тишину по ту сторону двери, он просидел тут уже два часа после окончания движения конвоя. Тринадцать часов назад Рей оглянулась на него и вошла в эти двери со слабой улыбкой. Синдзи за это время во главе экспедиции отмахал в «Типе-01» сотню километров, но она все еще оставалась там.
«— Это необходимо?
— Да. Прости…
— Тебе?
— Нет… Да.
— Хорошо. Тогда я смогу».
Синдзи сжал кулаки. Он вспоминал этот разговор и поражался хладнокровию Рей: ей словно бы не хватало души, она покорно шла на что угодно, о чем бы он ни попросил. Его бесило спокойствие и готовность на все, какое-то отстраненное самопожертвование, но… Но та нежность, та тишина, то тепло… А еще было осознание своей вины.
«Неужели это та Рей, которую я хотел видеть?»
Дверь открылась, и Синдзи вскочил, увидев доктора Канаме. Толстячок слабо улыбнулся и жестом пригласил его войти, отступая в сторону. Икари сделал шаг вперед, и вдруг увидел на белом фартуке врача пятнышко крови. Совсем крохотное. Настоящее осознание того, что произошло, громом обвалилось на разум Синдзи, и он в два прыжка оказался внутри. Где-то на периферии зрения остались врачи, устало сворачивающие тряпки с блестящими инструментами, остались какие-то опутанные проводами устройства. На кровати под простынями лежала Рей: пластырь под ключицей, забинтовано лежащее поверх ткани предплечье, перебинтованные глаза. Остальное милосердно скрывала ткань. Синдзи с трудом понял, что расстегивает кобуру: багровая мгла плотно залепила поле зрения, и он продирал ее в надежде увидеть в прицеле одну единственную мишень, о которой давно мечтал.
Холодная рука намертво сжала его запястье, и у самого уха лязгнул ненавистный голос:
— Прекрати истерику. Она человек, Икари. Это Рей Аянами.
Синдзи высвободил руку и вслепую махнул левой, целя кулаком себе за плечо. Он едва оторвал взгляд от искалеченной девушки, и с удовлетворением понял, что Акаги оступилась и едва не упала за его спиной. Далеко-далеко кто-то вскрикнул, а он уже повернул голову, сжимая пальцы вокруг рукояти пистолета, уже понял, что сейчас сделает, и вдруг услышал голос Аянами:
— Икари? Ты слышал, я человек. Тебе достаточно?
Синдзи вздрогнул, выронил пистолет, и его тут же скрутили. Укола в шею он уже не почувствовал.
«Достаточно, Рей… Это мне… Мне не хватает души…»
14,5: Межглавье
За спиной секретаря Гендо Икари мерно тикали громоздкие напольные часы в корпусе благородного ореха. Они скупо отмеряли ожидание и нервы посетителей. Генерал-лейтенант Кадзи смотрел на винтик, соединяющий стрелки, и привычно не думал ни о чем: так куда проще и спокойнее переждать томительную пытку приемной. Доклад подготовлен, предложения сформулированы — есть ли смысл напрягаться? Вон, бедолага, нервничает…
Бедолага — другой посетитель, ожидающий аудиенции, — явно придерживался иной философии, рассуждая в стиле: «перед встречей с командующим нельзя быть уверенным в полной готовности». Пухлый генерал предательски дрожащими пальцами листал содержимое тоненькой папки, его губы, независимо от воли хозяина, шевелились, в который раз плямкая знакомыми словами — готовился человек, готовился и нервничал. Кадзи его понимал, даже разделял исходные посылки смутно знакомого ему служаки, но выводы делал прямо противоположные: если Икари задастся целью сбить докладчика с мысли, — а он непременно задастся, — то и смысла нет как-то по этому поводу переживать.