Князь Репнин, возвратясь после долгого пребывания в Варшаве, появился при петербургском дворе. То был человек лет сорока, сохранивший в своем характере черты своего татарского, по матери, происхождения. Он не был неисправимо зол, не был глуп, но выказывал полнейшее презрение ко всему, что носило на себе печать честности, благопристойности, нравственности. Так, например, он хвастался, что во Франции, где он пробыл несколько времени, он жил в Париже на счет актрис, которых он проедал, как он сам выражался.
Однажды в Царском Селе, среди залы, в присутствии Екатерины И, перед несколькими женщинами, в числе которых была и Габриэли, князь Репнин развертывал картину своих успехов, которыми он пользовался у парижских актрис, танцовщиц и певиц.
— Ну, — сказала Габриэли, — если парижские актрисы, танцовщицы и певицы содержат своих любовников, то они очень глупы, и я утверждаю, в похвалу моим соотечественницам, что, по крайней мере, в этом случае они не похожи на парижанок.
Репнин пожал плечами.
— Полноте! — возразил он. — Женщины повсюду одинаковы, когда они любят.
— Когда любят, пожалуй! — ответила Габриэли. — Но что касается меня, я ручаюсь вам, что не полюблю человека, который будет больше лелеять мой кошелек, чем мое сердце.
— Э! Ловкий мужчина берет сначала, что бы там ни было, сердце, а уж потом добирается и до кошелька!
— Право? Мне было бы очень любопытно узнать такого ловкого человека, который сыграл бы подобную игру со мной…
— Вы отрицаете его существование?
— Да, отрицаю…
— Ваше величество и вы, мадам, будьте свидетельницами, что между нашей великой артисткой и мною объявлена война.
— Неужели вы сами, князь, — смеялась Екатерина, — рассчитываете вести ее.
— О, нет! — возразил Репнин тем же топом. — Я открыл мои батареи. Между мной и ею война была бы теперь не на равных. Но у генерала есть офицеры, и я надеюсь найти достойного меня.
— Вам это будет не трудно! — презрительно ответила Габриэли.
Князь не возразил: как вежливый противник он оставил последнее слово за Габриэли.
Тем не менее, не мешкая, Репнин занялся приготовлениями к битве. На самом деле ему стоило только сделать выбор. Все русские и иностранные вельможи, составлявшие двор, были ему друзьями.
Князь жил так весело и таким оригинальным образом, что с ним невозможно было соскучиться.
Но независимо от ума и дерзости, которые должны были быть употреблены в данном случае, было необходимо, чтобы избранник обладал красивой наружностью.
Ясно, что дурной и старый не получил бы и улыбки в виде милостыни от врага.
Репнин полагал, что нашел нужного ему человека в лице виконта де Верака, гасконского дворянина, недель уже шесть находившегося при русском дворе.
Верак был молод, довольно красив, он во что бы то ни стало добивался состояния, стало быть, он не будет слишком разборчив в средствах, если ему представится случай.
— Милый мой! — сказал ему князь, — дело идет о том, чтоб заставить говорить о себе.
— Дурно или хорошо?
— Хорошо, если вы смышлены.
— Я буду.
— В добрый час! Сумейте это, и тогда… Знаете, даже императрице приятно видеть у ног своих человека, о котором все говорят…
— Но что же это, наконец?
— Я объясню вам.
Через два дня, посреди ночи, Габриэли была разбужена шумом, который произвел человек, влезший в окно ее спальни.
Это было летом, очень жарким летом. Габриэли имела оплошность оставить на ночь открытым свое окно.
Быстро пробудившись от сна, Габриэли выскочила из постели, чтобы схватить сонетку, стоявшую на ночном столике, около лампы, и позвонить.
Но остановив ее движением руки, молодой человек холодно сказал:
— О, к чему звать! Клянусь вам, я скорее убью двадцать лакеев, чем уйду отсюда. Разве уходят от вас в подобный час?..
Габриэли не раз встречалась с виконтом, но никогда не говорила с ним. Придя в себя от первого испуга, она его, однако, узнала и все поняла.
— А, хорошо! — сказала она. — Вы…
— Виконт де Верак, ваш почтительнейший обожатель.
— Мой обожатель по приказанию князя Репнина?..
— Вы ошибаетесь… я…
— Стыдитесь лгать, виконт! Вас послал сюда князь Репнин, Что вам от меня нужно?..
— Я вас люблю!
— Вы меня любите? То есть, князь сказал вам: «Габриэли посмеялась надо мной, отмсти за меня». Честное слово, странное поведение! Если Репнин называет это победой над сердцем женщины…
— Уверяю вас!