В то время в Баварии царствовал король Людовик I (Карл Август), родившийся 20 августа 1786 года и наследовавший престол после отца Максимилиана Иосифа в 1825 году. Он начал царствование многими серьезными административными реформами и сооружением многих прекрасных и полезных зданий, благодаря его инициативе в Италии было куплено множество картин — истинных сокровищ искусства, которыми обогатились мюнхенские музеи.
Повторяем, сравнительно с другими Людовик I был достоин титула доброго государя.
И этот почти хороший король, достигнув лет, когда проходят любовные иллюзии, был, однако, в течение нескольких месяцев игрушкой в руках женщины, доставленной ему интриганом, и превратился не только в смешного, но даже в отвратительного селадона. Женщина эта — Лола Монтец, интриган — граф Штейгервальд, заклятый враг ультрамонтанов, который говорил:
— Людовик I не хочет слушаться разума, он будет внимать дурачеству.
Это было опасное средство, как доказали события. Заставить потерять голову — нетрудно, но снова возвратить ее — почти невозможно, особенно когда она седая.
Наконец, Штейгервальд захотел, чтобы Лола Монтец стала Дюбарри Людовика I. Она стала ею. Она даже сделалась графиней как ее образец. Королевским указом 14 августа 1847 года, данным в Ятафенбурге и контрассигнованным двумя министрами, фаворитке дано было право натурализации в Баварии; потом она была пожалована сразу баронессой Розенталь и графиней Ландефельд, ей был дан пансион в 70 000 флоринов и как официальная резиденция назначен великолепный дворец в Мюнхене.
Но Баварский король не удовольствовался этим. Если Лола Монтец играла роль Дюбарри, Людовик I со своей стороны подражал Людовику XV. Эту танцовщицу, которую он взял прямо с театральных подмостков своего театра, он представил ко двору и ввел в свое семейство; он приказал королеве украсить ее большой лентой канонисы ордена св. Терезы. Это Лола-то — канописа!.. Дьявол должен был бы жутко расхохотаться!
Что Лола была орудием партии, успехи которой могли быть полезны для Баварии, — это возможно, но есть выгоды, которые отвращают, проистекая из известного посредничества. Мюнхенские студенты первые образовали ассоциацию, направленную на свержение фаворитки. Она ответила им тем, что собрала вокруг себя, под названием Алеманния, толпу молодых людей, преимущественно из дворянства, которые поклялись ей на своих красных шапках защищать ее и умереть за нее. Студенты повсюду колотили красные шапки, где только их ни встречали, и освистывали Лолу, — точно так же, как это было в Опере. Графиня Ландефельд рассердилась: чтобы успокоить ее, король закрыл на год мюнхенский университет.
В свою очередь народ начал смеяться над этой авантюристкой, которая управляла старым королем, и над этим королем, повиновавшимся авантюристке. И тогда в один прекрасный день король, который поклялся потерять скорее корону, чем любовницу, был вынужден подписать приказ о ее изгнании.
Сидя в карете, сопровождаемой отрядом всадников, Лола выехала из Мюнхена. Это произошло в феврале 1848 года.
А 20 марта королю пришлось отречься от престола.
До тех пор, пока он еще держал скипетр, Лола Монтец не теряла надежды взойти на трон и сесть рядом со своим любовником. С этой мыслью, в крестьянской одежде, она явилась в Мюнхен и выжидала около королевской резиденции появления короля, вероятно для того, чтобы крикнуть ему: «Я все еще люблю тебя!»
Но развенчанный Людовик был уже совсем не то. Что делать со стариком, который теперь даже и не король. Лола удалилась на свою дачу, на берегу Констанцского озера. Тщетно бывший король в двадцати посланиях повторял ей нежный куплет, который она сама когда-то ему напевала, неблагодарная графиня Ландефельд оставалась глухой и немой.
Деньги у нее были, она принялась за прежние похождения, повсюду прославляя свое имя. Сначала она направилась в Англию через Пруссию. В Бонне, когда она однажды ужинала как простая смертная, студенты устроили ей кошачий концерт. С бокалом шампанского в руках она вышла на балкон и закричала:
— Прекрасно, мои друзья! За наше здоровье!
В Лондоне она вступила в брачный союз с сэром Чильдом, офицером королевской гвардии, по узнала, что ею занимаются в Париже, где ее изображают на сцепе Пале-Рояльского театра, в одной пьесе, написанной Рожером де Бовуаром.
— Я скоро возвращусь, — сказала она сэру Чильду и помчалась в Париж, где из ложи слушала написанные на нее куплеты, которым сама аплодировала.
Возвратись в Лондон, она вышла замуж за сэра Чидьда. Да будут благословенны боги, ее самый дорогой сои исполнился: она двоемужница!