— А! Так это яд?
— Да. Не открывай. Запах может повредить тебе.
Фердинанд с выражением глубокого отвращения поставил склянку на прежнее место.
Между тем через несколько минут, когда было доложено, что ее светлость, герцогиня, ждет их завтракать, и оба брата оставили лабораторию, склянки на прежнем месте уже не было.
Кардинал в этот день, 19 октября 1587 года, был даже любезнее обыкновенного. Отправились на прогулку в гондоле по Арно, и все время Фердинанд не уставал рассказывать пикантные вещи о римском дворе, давая тонкие и остроумные описания лиц, его составляющих. Благодаря ему, день прошел так быстро, что Бианка шутливо упрекнула его.
— С вами время летит слишком быстро, ваша эминенция, — сказала она ему. — Живешь вдвое быстрее.
— Отныне, — отвечал кардинал, — я буду стараться говорить меньше.
— Нет! — возразила Бианка. — Тогда мы много потеряем!
Обедать возвратились в Поджио.
За десертом лакеи удалились, господа на свободе уничтожали пирожное, запивая его великолепным кипрским вином еще того времени, когда Кипр принадлежал Венецианцам. Разговор продолжался, головы разгорячились, чему помогла веселость кардинала и доброе вино. Негритенок Ахмет принес в кувшине четвертую бутылку муската.
— За ваше здоровье, братец, и за ваше, сестрица! — сказал кардинал, чокаясь своим бокалом, до краев наполненным пурпурной жидкостью, с бокалами Бианки и Франческо.
— За ваше, братец! — весело ответили они.
И они все трое выпили…
Нет, не все. Выпили только великий герцог и герцогиня. Кардинал только сделал вид, что пьет.
Не успели они проглотить и глотка из этой четвертой бутылки, как, выронив из рук бокалы, Франческо и Бианка замертво упали на пол. Пораженный увиденным, негритенок с ужасом отбросил кувшин, содержимое которого смешалось с остатками бокалов, из которых пили их светлости.
— Хорошо, — шепнул негритенку Фердинанд Медичи и направился к двери. Там он закричал. — На помощь! На помощь! Их светлостям дурно!..
Перенесенные на постели, Франческо Медичи и Бианка Капелло скончались, не вымолвив ни слова.
«Кто был виновником этого ужасного злодеяния, — говорит историк XVI века, — это пока историческая загадка, которую остается разгадать».
Нам же ясно, что брата и его жену отравил Фердинанд Медичи.
Ценой этого преступления для Фердинанда Медичи стала Тосканская корона, ибо тотчас же, отказавшись от своих священнических обязанностей, он вступил на трон.
«Под его правлением, — говорит тот же историк, — искусства и науки во Флоренции засияли полным блеском. Он был достойным преемником в фамилии Медичи…»
Фердинанд был великий государь! Тем лучше! Значит, отравление его брата и невестки что-нибудь да значило.
Франческо Медичи был с большой пышностью погребен в склепе главной Флорентийской церкви. Что же касается Бианки Капелло, то после смерти она в глазах Фердинанда снова стала куртизанкой, брак с которой был позором для его семейства, и он отправил ее для погребения подальше…
21 октября 1587 года, утром, лодка, управляемая двумя монахами, везла на Пизское кладбище останки великой герцогини Тосканской.
Одни крестьянин на руле, две служанки и лакей — таков был погребальный кортеж Бланки.
Рассказывают, что когда гроб с останками был опущен в могилу, какой-то монах, почти касаясь губами земли прошептал, как будто мертвая могла его услышать:
— Покойся с миром, Бианка Капелло, я буду молиться за твоего сына и за тебя…
А что же стало с Антонио Медичи, сыном Франческо и Бианки? История об этом не говорит ничего, но скорей всего он не дожил до старости. Если Фердинанд Медичи не отравил его, то — велел задушить, утопить или зарезать кинжалом.
Габриэли
В 1744 году жил в Риме князь, человек лет сорока, ужасно скучавший жизнью, хотя и обладавший всем, что может доставить удовольствие, то есть великолепным состоянием, приятной наружностью, умом, малой чувствительностью и отличным желудком.
Но все-таки князь Габриэли, богатый, красивый, не старый, не глупый, не злой и совершенно здоровый, — скучал. Тщетно его многочисленные друзья приезжали каждый день в его великолепный дворец на новой площади развлекать его, тщетно его прелестная любовница, актриса из театра делла Валле сеньора Фаустина, твердила ему с утра до вечера, что она его обожает, что она никогда не любила так, как любит его… князь с утра до вечера продолжал скучать.