– Я и сам это заметил. – Спархок скорчил гримасу. – Как это остальные упустили такую важную деталь? Сдается мне, она весьма значительна.
– На каком языке выругаешься ты, если зашибешь палец на ноге?
– По-эленийски, конечно.
– Конечно. Это твой родной язык. Не значит ли это, что родной язык того, кто наслал это облако, – стирикский?
– Об этом я и не подумал. Пожалуй, ты права.
– Это обеспокоило меня – и, по правде говоря, совсем не слегка. Оно наводит на мысли, которых я не желаю принимать всерьез.
– Например?
– Прежде всего – что на нашего врага трудится некий стирик, весьма искушенный в магии. Это облако создано сложнейшим заклинанием. Насколько я могу судить, во всем Стирикуме найдется лишь восемь-десять человек, которым такое по плечу, и всех этих людей я знаю. Они мои друзья. Не слишком-то приятно размышлять о таком. Так почему бы тебе не понадоедать кому-нибудь другому и не оставить меня наедине с моими мыслями?
Спархок сдался и отъехал немного назад, присоединившись к своим спутникам.
– В наших планах произошли некоторые изменения, – сообщил он им. – Афраэль сейчас немного занята, поэтому мы не сможем избежать встречи с пограничной стражей.
– Чем она занята? – спросил Бевьер.
– Ты не захочешь это знать, Бевьер. Поверь мне – кто-кто, а уж ты наверняка не захочешь.
– Она творит какую-то божественность? – осведомился Телэн.
– Телэн, – выговорил ему Берит, – нужно говорить «чудо», а не «божественность».
– Именно это слово я и искал, – пояснил Телэн, прищелкнув пальцами. Вэнион хмурился.
– Переход границы всегда сопряжен с волокитой, – проговорил он, – но кинезганцы, говорят, довели это искусство до пределов совершенства. Они способны целый месяц торговаться о размерах взятки.
– Для этого и существуют топоры, лорд Вэнион, – проворчал Улаф. – Ими мы убираем с пути различные помехи – кустарник, деревья, назойливых чиновников и все такое прочее.
– Нам ни к чему международный инцидент, сэр Улаф, – ответил Вэнион. – Впрочем, быть может, нам удастся немного ускорить ход дела. У меня есть имперский пропуск, подписанный лично Сарабианом. Возможно, этот документ окажется достаточно весомым, чтобы перенести нас через границу без особой задержки.
Граница между Эдомом и Кинезгой была отмечена рекой Пелой, и у дальнего конца крепко сколоченного моста стояло прочное, похожее на глыбу здание, за которым виднелся конский загон.
Вэнион и его спутники проехали по мосту к баррикаде на кинезганской стороне, у которой поджидали их вооруженные люди в диковинных развевающихся одеждах.
Имперский пропуск, который предъявил Вэнион, не только не помог им быстро пересечь границу, но и прибавил осложнений.
– Почем мне знать, что это действительно подпись его величества? – подозрительно осведомился капитан кинезганцев, говоривший по-тамульски с сильным акцентом. Это был смуглый человек в свободном черно-белом полосатом одеянии, голову его причудливо обматывал кусок ткани.
– Знаешь, что куда важнее, приятель? – грубовато осведомился Спархок по-тамульски. – Почем тебе знать, что это не подпись его величества? Атаны весьма неприязненно относятся к тем, кто не исполняет приказов императора.
– Подделка подписи императора карается смертью, – зловеще напомнил капитан.
– Я слышал об этом, – ответил Вэнион. – Однако неподчинение его приказам тоже карается смертью. Я бы сказал, что одному из нас грозят серьезные неприятности.
– Мои люди, так или иначе, должны обыскать ваши тюки на предмет контрабанды, – надменно сообщил капитан. – Я обдумаю, что с вами делать, пока они будут исполнять свои обязанности.
– Обдумай, – согласился Спархок ровным недружелюбным тоном, – но имей при этом в виду, что неверное решение весьма печально отразится на твоей карьере.
– Не понял, к чему ты клонишь.
– Человек без головы вряд ли продвинется по службе.
– Мне нечего бояться, – заявил капитан. – Я строго следую приказам своего правительства.
– А атаны, которые отсекут твою голову, будут строго следовать приказам своего правительства. Уверен, что все вы получите бездну удовольствия от такого точного соблюдения приказов. – Спархок повернулся спиной к назойливому капитану, и они с Вэнионом подошли к остальным.
– Ну что? – спросила Сефрения.
– Похоже, к голосу императора здесь, в Кинезге, не особенно прислушиваются, – ответил Вэнион. – Наш приятель в купальном халате припас целую книгу таможенных правил и намерен применить их все, чтобы задержать нас.
– Ты пробовал подкупить его? – спросил Улаф.
– Я намекнул на возможность подобного решения, – пожал плечами Вэнион. – Он сделал вид, что не понял намека.
– Вот это уже необычно, – заметил Келтэн. – Взятка – это первое, что приходит в голову любому чиновнику в любом уголке мира. Похоже на то, что он попытается придержать нас здесь, пока не прибудет подкрепление.
– А оно, по всей видимости, уже в пути, – добавил Улаф. – Почему бы нам не принять меры?
– Это лишь догадки, господа, – укоризненно сказала Сефрения. – Вам всем просто неймется отыскать повод, чтобы применить к этим пограничным стражам свои эленийские штучки.
– Ты хочешь применить к этим людям эленийские штучки, Улаф? – мягко осведомился Келтэн.
– Я предлагал обратиться к эленизму еще до того, как мы сюда приехали.
– Мы замышляем это отнюдь не из кровожадности, матушка, – сказал Вэнион своей возлюбленной.
– В самом деле?
– Пока еще мы можем справиться с ситуацией, но, если вдруг из ближайшего гарнизона прискачет тысяча кинезганцев, нам придется туго.
– Но…
Он поднял руку.
– Мне решать, Сефрения, – вернее, Спархоку, поскольку магистр ордена сейчас он.
– Временный магистр, – поправил Спархок. Вэнион не любил, когда его поправляли.
– Ты хотел сделать это сам? – осведомился он.
– Нет, Вэнион. Ты прекрасно справляешься.
– Может быть, тогда помолчишь? Сефрения, это военное решение, а потому мы должны просить тебя – со всем надлежащим почтением, конечно, – не совать в него свой хорошенький носик.
Она что-то резко бросила по-стирикски.