– Что, еще один твой намек?
– Можешь называть это и так, если хочешь.
– Не думаю, что нам стоит входить в город прежде, чем мы разузнаем, как там обстоят дела, – сказал Вэнион, поднимая взгляд от карты. – К западу от города есть деревня. Отправимся туда и разведаем, что творится в округе.
– Как называется деревня? – спросил Спархок, открывая шкатулку и вынимая кольцо жены.
– Нарсет, – ответил Вэнион, глянув на карту.
– Отлично. – Спархок вынул Беллиом и, посмотрев на него, слегка нахмурился. – Не одолжишь ли мне свой носовой платок, матушка? – обратился он к Сефрении.
– Воспользуйся своим, – хмыкнула она.
– Кажется, я забыл его дома. Да я и не собираюсь сморкаться, Сефрения. Беллиом запылился, и я хочу протереть его. – Сефрения одарила его странным взглядом. – Это может оказаться полезным. Я не хочу, чтобы он считал меня неблагодарным.
– Какое тебе дело до того, кем он тебя считает?
– Она явно никогда не командовала войсками, – заметил Спархок, обращаясь к Вэниону. – Надо бы тебе как-нибудь объяснить ей сущность двусторонней преданности.
– Если к слову придется. Как по-твоему, мы сможем отправиться в Нарсет – когда ты покончишь с домашними делами?
Спархок бережно обмахнул платком сияющие лепестки Сапфирной Розы.
– Ну как? – спросил он.
– По-моему, он слегка тронулся, – сообщил Келтэн Улафу.
– Вовсе нет, – возразил Спархок. – Беллиом обладает сознанием, почти что личностью. Я могу погонять его кольцами, как плетью, но все же предпочел бы добровольное сотрудничество. Когда-нибудь это может оказаться безмерно важным. – Он отдал Сефрении платок. – Держи шкатулку наготове, Халэд. – Спархок вновь взглянул на Вэниона. – Итак, Нарсет?
– Нарсет, – твердо ответил Вэнион.
– Голубая Роза, – сказал Спархок, обеими руками взяв камень, – перенеси нас в Нарсет.
Беллиом дрогнул, и вновь их окутали знакомые сумерки. Затем мир прояснился.
Нарсет оказался небольшой и пыльной деревушкой: глинобитные лачуги с плоскими крышами, сараи для домашнего скота, выстроенные, казалось, больше для красоты, потому что куры, свиньи и козы вольно бродили по улицам. К востоку виднелся крупный город, все дома в котором были покрыты снаружи белой штукатуркой, чтобы защититься от безжалостного солнца пустыни.
Спархок спрятал Беллиом и кольцо Эланы и защелкнул золотую крышечку на собственном кольце.
– У нас появилась компания, – предупредил Телэн.
К ним приближался желтолицый тамулец в зеленой шелковой мантии в сопровождении взвода смуглых кинезганских солдат в точно таких же черно-белых полосатых одеяниях и искусно намотанных на головы кусках ткани, которые носили и пограничные стражи. В глазах тамульца было жесткое выражение, которое он пытался скрыть притворным добродушием.
– Добро пожаловать, господа рыцари, – приветствовал он их по-эленийски, с легким акцентом, – мы ждали вас. Я – Канзат, глава местного отделения министерства внутренних дел. Посол Таубель отправил меня встретить вас.
– Как это любезно со стороны его превосходительства, – пробормотал Вэнион.
– Все имперские чиновники получили приказ во всем содействовать вам, лорд…
– Вэнион.
Канзат преодолел секундное замешательство.
– Я полагал, что вашим отрядом командует сэр Спархок.
– Спархок немного задержался. Он присоединится к нам позже.
– А-а, – Канзат окончательно пришел в себя. – Боюсь, лорд Вэнион, что вы не сможете без промедления войти в город.
– Вот как?
Канзат тонко, холодно улыбнулся.
– Король Джалуах в данный момент чувствует себя отвергнутым. – Он бросил быстрый взгляд на кинезганцев, стоявших в нескольких шагах от него, и понизил голос до конфиденциального шепота:
– По правде говоря, лорд Вэнион, и кинезганцы, и чумная дыра, которую они именуют своей родиной, настолько незначительны в делах Империи, что никто не воспринимает их всерьез. Они же относятся к этому крайне чувствительно. Какой-то идиот в посольстве забыл переслать королю очередное послание из Материона, и теперь король страдает от унижения в своем дворце. Придворные льстецы вывели на улицы толпы негодующей черни. Посол Таубель сейчас пытается уладить дело так, чтобы не обращаться к атанскому гарнизону, однако именно теперь на улицах Кинестры крайне напряженно. Его превосходительство просил вас подождать в Нарсете, пока он не сообщит, что путь свободен.
– Как вам будет угодно, – вежливо пробормотал Вэнион.
Канзат явно вздохнул с облегчением.
– Прежде всего, уйдем с этого треклятого солнца.
Он повел их в деревню – не более двух дюжин глинобитных домишек, окружавших колодец, расположенный на спекшейся от солнца центральной площади. Спархок лениво гадал, ходят ли здешние женщины к колодцу в предрассветном серо-стальном свете, как ходили рендорские женщины в Кипприа, и движутся ли они с той же танцующей грацией. Потом, непонятно почему, он подумал о том, как поживает Лильяс. Афраэль наклонилась к нему со спины Чэль.
– Как не стыдно, Спархок, – прошептала она.
– Ты же знаешь Лильяс, – невозмутимо ответил он, – а значит, понимаешь, что она не из тех женщин, которых можно забыть, даже если очень этого хочется.
Единственным приличным строением в деревне был полицейский участок, зловещего вида каменное здание с решетками на окнах. На лице Канзата безупречно изобразилось раскаяние.
– Вид не слишком гостеприимный, лорд Вэнион, – виновато проговорил он, – но зато самое прохладное место в этом свином загоне.
– Может быть, убьем его и покончим с этим? – прошептал Бевьер Спархоку по-стирикски.
– Не будем спешить, – ответил Спархок. – Нам так или иначе нужно дождаться приятеля Афраэли – кто бы он там ни был – так что не стоит подгонять события.
– Я распорядился приготовить для вас угощение, – сказал Канзат Вэниону. – Входите, прошу вас. Солнце печет невыносимо.
Рыцари спешились и вслед за полицейским вошли в просторный запыленный кабинет. У стены стоял длинный стол, заставленный блюдами с ломтиками дыни и фигами, а также кувшинами с угощением иного рода.
– Фрукты и дыни здесь не так приятны на вкус, как в Материоне, – извинился Канзат, – но здешние вина вполне приемлемы.