– Еретические рыцари! – пронзительно закричал человек, стоявший у самого края воды. Обряженный в скудные архаические доспехи, он, разинув рот, уставился на скопище конных воинов, которые возникли словно из пустоты, когда порыв шквального ветра унес туман.
Рог Улафа все трубил свою варварскую песнь, а пелои Тикуме и рыцари прыгали с плотов в воду, направляясь к берегу. Их кони рассекали воду, и казалось, что по обе стороны от них вырастают льдистые крылья.
– Что делать нам, благородный Айячин? – кричал человек в скудных доспехах долговязому всаднику на белом коне. Этот воин был полностью облачен в доспехи, хотя его облачение представляло собой старомодную смесь стальных пластин и бронзовой кольчуги.
– Сражайтесь! – проревел он. – Уничтожьте еретиков! Сражайтесь – за Астел и нашу святую веру!
Спархок развернул Фарэна и помчался прямо на воскресшего астелийского героя, обнажив меч и выставив перед собой щит.
На шлеме Айячина вовсе не было забрала – только стальная пластина, прикрывавшая переносицу и вместе с ней еще пол-лица. Это лицо светилось умом и благородным рвением, однако в глазах горел безумный фанатический огонь. Айячин распрямился, выхватил из ножен массивный меч и направил белого скакуна навстречу Спархоку.
Кони столкнулись, и белый тотчас отпрянул. Фарэн был крупнее, да к тому же прошел боевое обучение. Он ударил Айячинова коня плечом, и его зубы оставили в шее белого глубокие кровоточащие следы. Спархок отразил меч древнего героя щитом и сам ответил мощным ударом сверху, обрушив свой клинок на край поспешно подставленного огромного щита.
– Еретик! – прорычал Айячин. – Исчадие ада! Грязный колдун!
– Сдавайся! – крикнул в ответ Спархок. – Тебе со мной не тягаться! – Он вдруг понял, что ему совсем не хочется убивать этого человека, который искренне сражался за родину и веру против давно отвергнутой церковью жестокой политики. Спархок не мог видеть в нем врага.
Айячин в ответ проревел что-то оскорбительное и вновь занес свой меч. Он искусно владел клинком, однако и в подметки не годился облаченному в черные доспехи пандионцу, который был его противником. Спархок вновь отразил удар щитом и в ответном выпаде полоснул противника по плечу.
– Беги, Айячин! – рявкнул он. – Я не хочу убивать тебя! Чужой бог одурачил тебя и перенес за тысячи лет в будущее! Это не твоя война! Забери своих воинов и беги!
Однако было уже поздно. Спархок отчетливо разглядел безумие в глазах своего противника – он пережил слишком много сражений, чтобы не распознать его. Он вздохнул, вновь бросил Фарэна на белого коня и начал осыпать противника серией ударов, которые применял так часто, что стоило начать, и меч, казалось, действовал сам собой.
Древний воин сражался храбро, изо всех пытаясь противостоять натиску пандионца своим устаревшим оружием, однако исход боя был недвусмысленно ясен. Удары Спархока наносили астелийцу все более глубокие раны, и при каждом яростном ударе из-под клинка летели клочья доспехов.
Последний удар Спархок изменил, не желая калечить противника обычным ударом сверху, который должен был расколоть голову Айячина. Вместо этого он сделал выпад – и острие меча, пробив устаревшие и непрочные доспехи, легко пронзило грудь астелийца.
Лицо древнего героя помертвело, и Айячин, оцепенев, безжизненно вывалился из седла.
Спархок вскинул меч к лицу в скорбном салюте.
Астелийские крепостные разразились криками, увидев, что воины Айячина исчезли. Кряжистый человек, метавшийся у самой воды, громко выкрикивал бессмысленные приказы, размахивая руками, точно ветряная мельница. Берит, перегнувшись в седле, плашмя обрушил на голову крикуна лезвие своего топора, и тот повалился без чувств.
Было несколько вспышек неуверенного и бесполезного сопротивления, но большей частью крепостные просто бежали. Королева Бетуана и ее атаны согнали охваченных паникой рабочих с пирса, а рыцари и пелои разомкнули ряды, открывая бедолагам путь к спасению в гуще леса. Приподнявшись в стременах, Спархок поглядел на север. Рыцари, которые высадились с кораблей Сорджи, тоже гнали обманутых крепостных в леса.
Битва, если только ее можно было так назвать, закончилась.
Королева атанов спустилась на берег с недовольным выражением на золотисто-смуглом лице.
– Этот бой был совсем не бой, Спархок-рыцарь, – упрекнула она.
– Мне очень жаль, ваше величество, – извинился он. – Я сделал все что мог. В следующий раз я постараюсь исправиться.
Бетуана усмехнулась.
– Я просто пошутила, Спархок-рыцарь. Хорошая стратегия – та, которая уменьшает необходимость драться, а ты очень хороший стратег.
– Ваше величество очень добры ко мне.
– Когда этот камморийский моряк переправит сюда остальное наше войско?
– Думаю, ему понадобится остаток этого дня и все следующее утро.
– Можем ли мы ждать так долго? Нам нужно оказаться в Тзаде прежде, чем тролли выступят в поход.
– Я поговорю с Афраэлью и Беллиомом, ваше величество, – пообещал он. – Они смогут точно сказать нам, что делают тролли, – и задержать их, если понадобится.
К ним подъехал Халэд.
– Мы не нашли Элрона, Спархок, – сообщил он. – Мы изловили нескольких крепостных, и они сказали, что его здесь и вовсе не было.
– Кто же здесь тогда командовал?
– Все приказы отдавал тот здоровяк, которого Берит уложил отдыхать ударом своего топора.
– Так разбуди его и узнай, что из него можно вытянуть. Только не нажимай на него слишком сильно. Если он решит упрямиться, подождем, пока не прибудет Ксанетия. Она сможет вызнать у него все, не причинив ему вреда.
– Слушаюсь, мой лорд. – Халэд развернул коня и поскакал прочь, оглядываясь в поисках Берита.
– Для воина ты очень добр, Спархок-рыцарь, – заметила Бетуана.
– Эти крепостные нам не враги, Бетуана-королева. Вот когда мы поймаем Заласту, я покажу себя с совершенно другой стороны.
– Его зовут Торбик, – сообщил Халэд, присоединившись к остальным в шатре, который был поставлен для дам. – Он из первых последователей Сабра. Мне думается, он крепостной из поместья барона Котэка. Он этого не сказал, но я совершенно точно уверен, что он знает, кто такой Сабр.
– А знает он, почему Элрон послал сюда его, а не явился сам? – спросил Тиниен.
– Понятия не имеет – во всяком случае, так он говорит, – ответил Халэд. – Анара Ксанетия может заглянуть в его голову и узнать это наверняка. – Он помолчал. – Извини меня, анара, – обратился он к дэльфийке. – Все мы постоянно ищем слова, чтобы описать, что именно ты делаешь, слушая мысли других. Вероятно, это меньше задевало бы тебя, если бы ты сказала нам, как вы это называете.
Ксанетия, которая вместе с Сефренией, Флейтой и Телэном прибыла на корабле Сорджи с первым отрядом, переправленным вокруг рифа, улыбнулась.
– Долго я гадала, кто из вас первым спросит о том, – сказала она. – Следовало мне прежде догадаться, что будешь это ты, молодой господин, ибо среди всех этих людей ум твой самый практический и здравомыслящий. Мы, дэльфы, говоря о сем скромном даре, называем его словом «разделять». Мы разделяем мысли прочих – не «высасываем», не «воруем» и не «вычерпываем», подобно извивающимся малькам, из темных глубин подсознания.
– Оскорбит ли вас, сэры рыцари, если я скажу, что куда проще задать вопрос, чем рыскать в четырех языках в поисках ответа? – с невинным видом осведомился Халэд.
– Да, – ответил Вэнион, – по правде говоря, это нас оскорбит.
– Тогда я не стану этого говорить. – Халэд даже ухитрился сказать это с совершенно невозмутимым лицом. – Как бы то ни было, Торбик был послан сюда главным образом для того, чтобы помешать астелийским крепостным слишком много болтать с воинами Айячина. Как видно, это грозило серьезными осложнениями. Элрон решительно не хотел, чтобы те и другие принялись делиться своими мнениями о том, что творится в Дарезии.