Спархок принялся ругаться – сдавленным шепотом, чтобы не выдать себя.
– Что с тобой? – спросил Келтэн.
– Нас загоняют в западню. Если эти идиоты внемлют тому, что говорит им Ребал, рыцарям церкви придется шаг за шагом отвоевывать себе дорогу к Материону.
– Они довольно быстро использовали переменившуюся ситуацию, – согласился Вэнион. – Пожалуй, даже слишком быстро. Отсюда до Материона почти тысяча лиг. Или у кого-то очень хороший конь, или наш загадочный приятель опять нарушает правила, чтобы известить провинции о том, что произошло в столице после мятежа.
Ребал между тем вскинул руки, чтобы усмирить рев толпы.
– Со мной ли вы, братья? – патетически воскликнул он. – Защитим ли мы дома наши и веру нашу, поможем ли нашим друзьям тамульцам?
Толпа одобрительно взвыла.
– Попросим Инсетеса помочь нам! – крикнул крестьянин с дубинкой.
– Инсетес! – завопил другой. – Инсетес! Призови Инсетеса!
– Вы уверены, друзья мои? – вопросил Ребал, выпрямляясь и теснее запахивая черный плащ.
– Призови его, Ребал! Пробуди Инсетеса! Пусть он скажет нам, что делать!
Ребал принял картинную позу и вскинул руки над головой. Затем он начал говорить, глухим низким голосом произнося гортанные слова.
– Это стирикский? – прошептал Келтэн Сефрении. – Мне кажется, это не очень похоже на стирикский.
– Это чушь, – презрительно фыркнула онa.
Келтэн сдвинул брови.
– По-моему, я о них никогда не слышал, – шепотом сказал он. – В какой части мира живут чуши? Сефрения озадаченно воззрилась на него.
– Я не правильно сказал? – осведомился он. – Они зовутся чушиты? Или чушийцы? Я имею в виду тех, чей язык называется «чушь».
– Ох, Келтэн, – тихо засмеялась она, – до чего же я люблю тебя.
– А что я такого сказал?
Голос Ребала поднялся почти до визга, и он резко опустил руки.
В костре что-то оглушительно взорвалось, и огромные клубы дыма заволокли просеку.
– Внемлите ми, братие! – донесся из дыма оглушительный рык. – Ныне пришед час брани великая.
Люд эдомский оружный, ступай за мною на рать кровавую! Берите мечи булатные, облачите члены своя в брони, а главы в шеломы! Бейте нещадно ворога лютого, домам и пашням погибель несущего! Ступайте во брань ярую с погаными выползками Церкви Чиреллоская! За мной! За мною, вой Господни, и Господь направит стопы и длани ваши!
– Высокий древнеэленийский! – шепотом воскликнул Бевьер. – Вот уже тысячу лет никто не говорил на этом языке!
– Какой бы то ни был язык, а я бы за ним пошел, – проворчал Улаф. – Славная речь!
Дым начал редеть, рассеиваться, и рядом с Ребалом возник широкоплечий богатырь в древних доспехах, вознесший над головой огромный двуручный меч.
– Разор! – проревел он. – Брань и разор!
ГЛАВА 5
– Все ушли, – доложил Берит, вернувшись вместе с Телэном в лагерь, надежно укрытый в узкой лощине. – Правда, сначала они очень долго ходили кругами, выкрикивая лозунги.
– Потом пиво кончилось, – сухо добавил Телэн, – и собутыльники разошлись по домам. – Он взглянул на Флейту. – Ты уверена, что это было важно? Я в жизни не видел более изобретательного мошенничества.
Она упрямо кивнула.
– Это было важно, – уже не в первый раз повторила она, – не знаю почему, но важно.
– Как им удалось устроить эту вспышку и дым? – спросил Келтэн.
– Один из тех, что стояли у самого костра, бросил на угли горсть какого-то порошка, – пожал плечами Халэд. – Все прочие глаз не сводили с Ребала, а потому никто и не заметил, как он это проделал.
– А откуда взялся человек в доспехах? – спросил Улаф.
– Он прятался в толпе, – пояснил Телэн. – Все это представление в самый раз годится для какой-нибудь деревенской ярмарки – той, что проводят далеко-далеко от ближайшего городка.
– Однако тот, что изображал Инсетеса, произнес весьма волнующую речь, – заметил Улаф.
– В этом нет ничего удивительного, – улыбнулся Бевьер. – Ее написал Фалакт в седьмом веке.
– Кто это такой? – спросил Телэн.
– Фалакт был величайшим драматургом древности. Эта волнующая речь взята целиком из его трагедии под названием «Этоник». Этот парень в старинных доспехах попросту заменил в ней несколько слов. Пьеса считается классикой, и ее по сей день ставят иногда в университетах.
– Ты, Бевьер, просто ходячая библиотека, – сказал Келтэн. – Неужели ты помнишь слово в слово все, что когда-нибудь прочитал?
Бевьер рассмеялся.
– Хотел бы я, чтобы было так, друзья мои!.. Просто когда я был студентом, мы с однокашниками как-то поставили «Этоника». Я играл главную роль, так что мне пришлось выучить эту речь наизусть. Стихи Фалакта и в самом деле весьма волнующи. Он был великим творцом – и, само собой, выходцем из Арсиума.
– Мне он никогда не нравился, – фыркнула Флейта. – Он был уродлив, как смертный грех, от него несло, как из сточной ямы, а кроме того, он был воинствующим фанатиком.
Бевьер с трудом сглотнул.
– Пожалуйста, Афраэль, не делай этого, – попросил он. – От такого становится не по себе.
– А О чем была эта пьеса? – спросил вдруг Телэн с загоревшимися глазами.
– Этоник якобы был правителем мифического королевства где-то на территории нынешней Восточной Каммории, – ответил Бевьер. – Легенда гласит, что он затеял религиозную войну со стириками.
– И что же было дальше? – алчно спросил Телэн.
– Он плохо кончил, – пожал плечами Бевьер. – Это же, в конце концов, трагедия.
– Но…
– Когда-нибудь сам прочтешь, Телэн, – твердо сказал Вэнион. – Сейчас не время для историй. Телэн помрачнел.
– Готов спорить, что нашего юного друга можно захватить врасплох в самый разгар кражи, – хохотнул Улаф. – Надо только сказать: «Жил да был когда-то» – и он замрет, как вкопанный.
– Это бросает новый свет на все, что до сих пор происходило в Дарезии, – задумчиво проговорил Вэнион. – Быть может, все это – одно гигантское мошенничество? – он вопросительно поглядел на Флейту.
Она покачала головой.
– Нет, Вэнион. Кое в чем, с чем мы уже сталкивались, была магия различной силы.
– Кое в чем – возможно, но не во всем. Была хоть какая-то магия в том, что мы видели сегодня?
– Ни капли.
– Так, стало быть, магия измеряется? – полюбопытствовал Келтэн. – Ее считают галлонами?
– Как дешевое вино, ты хотел сказать? – ядовито осведомилась Флейта.
– Ну не совсем, но…
– Это было очень важно, – поспешил вмешаться Спархок. – Спасибо тебе, Афраэль.
– Моя жизнь в служении вам, – насмешливо улыбнулась она.
– Прекрати.
– Я что-то ничего не понял, Спархок, – сказал Келтэн.
– Мы только что обнаружили, что не все, о чем сообщалось в Материон, было сотворено настоящей магией. В этих делах замешана изрядная доля мошенничества. О чем это говорит?
– Что наши противники ленятся, – пожал плечами Келтэн.
– Я бы так не сказал, – возразил Улаф. – Они не стесняются потрудиться в действительно важных делах.
– Двое, – сказала Сефрения. – Самое большее – трое.
– Прошу прощения?.. – озадаченно отозвался Улаф.
– Теперь понимаешь, как это может раздражать? – осведомилась она. – Представление, которое мы видели нынче ночью, говорит о том, что у наших противников есть два, от силы три человека, которые владеют настоящей магией. Я бы сказала, что им приходится разрываться на части. То, что происходит в Эдоме – а также, вероятно, в Астеле и Даконии, – не имеет особого значения, а потому они не считают нужным тратить на эти пустяки магию.
– Пустяки или нет, а они могут значительно замедлить продвижение Тиниена, когда он поведет рыцарей церкви через Дарезию к Материону, – сказал Спархок. – Если Ребалу удастся поднять все королевство, как он проделал это с сегодняшними крестьянами, Тиниену придется прорубать себе дорогу через орды воющих фанатиков. Эдомские крестьяне будут убеждены, что наши братья идут сюда, дабы силой вернуть их в истинную веру, и затаятся за каждым кустом с косами и вилами.