Бардо существования соответствует посмертному состоянию в том виде, в каком его представляют себе большинство обычных людей. В этот период подводятся итоги прожитой нами жизни и определяется наша дальнейшая судьба. Здесь господствует закон кармы: последствия наших мыслей, слов и поступков обретают форму у нас на глазах. Состояние это характеризуется крайней изменчивостью и неустойчивостью, и его описывают как исполненное ужаса и страданий. По мере того как выходят на поверхность последствия наших прошлых деяний, подобные являющимся нам во сне искажённым воспоминаниям о событиях минувшего дня, восприятие окружающего мира постоянно меняется. В тексте сказано: «Эти страдания ты претерпеваешь из-за собственной своей кармы, и никого иного в этом винить нельзя».
Наставления к этому этапу — «чёткие и ясные напоминания о бардо существования» — следует читать над умершим вслух начиная с десятого дня после смерти. Различные промежутки времени, упоминаемые в этом разделе, не всегда согласуются друг с другом, но следует иметь в виду, что наши обыденные представления о времени здесь неприменимы и всё, что происходит в этом бардо, всецело определяется духовным состоянием и кармой умершего. Сказано, что обычно это бардо продолжается двадцать один день, но продолжительность его может варьироваться в пределах от одной до семи недель. Согласно другим комментаторам, изредка она может достигать нескольких месяцев или даже лет. При этом через каждые семь дней умерший вновь проходит через опыт смерти и видения бардо дхарматы, протекающие теперь очень быстро, и опять пробуждается в бардо существования.
Всё это можно сопоставить с нашей нынешней жизнью, где в различных временных масштабах постоянно повторяются серии растворения, погружения в пространство бесчисленных возможностей и нового возникновения. Когда мы засыпаем, бодрствующее сознание растворяется, и несколько часов мы проводим, условно говоря, в бессознательном состоянии, после чего возвращаемся к состоянию бодрствования. На протяжении этого периода «бессознательности» возникают, растворяются и снова возникают сновидения. Во время бодрствования доминирующее настроение угасает, сменяясь сперва «просветом» неопределённости, а затем — другой эмоцией. Кроме того, постоянно рождаются и исчезают мимолётные мысли и ощущения; различные состояния сознания рождаются, длятся, умирают, уступают место мгновениям открытости и рождаются вновь. Если приучить себя видеть во всём этом процессе игру иллюзии, то и в бардо существования нам легче будет избавиться от стремления схватиться за шанс перерождения.
При вступлении в бардо существования, как только сознание вновь возникает из состояния сияния, мы переживаем три кратких видения света в обратном порядке: сначала сознание заполняется чёрным цветом, затем — красным, а затем — белым. Вслед за этим в потоке сознания снова «включаются» восемьдесят инстинктов заблуждения, страсти и агрессии. В то же время возникают тонкие формы элементов: из пространства является энергия воздуха, из воздуха — огонь, из огня — вода, а из воды — земля. С восстановлением этих тонких феноменов образуется ментальное тело бардо, характер которого определяется кармическими отпечатками, или склонностями, хранящимися в «источнике сознания». Возникающее таким образом существо именуется гандхарвой; это особая разновидность голодного духа. В действительности мы ещё не вошли ни в один из шести миров, но тот, кто задержится в этом состоянии слишком долго, не избрав нового перерождения, может стать настоящим голодным духом. Гандхарв называют «пожирателями запахов», ибо они питаются запахами пищи. Но черпать запахи они могут только от той пищи, что принесена им в жертву, поэтому без пожертвований они так же страдают от голода, как страдал бы человек из плоти и крови. В «Освобождении посредством слушания» приводится традиционный стих с описанием гандхарвы:
Кармические отпечатки, образующие тело этого бардо, — это впечатления, сохранившиеся в «источнике сознания» и формирующие определённые схемы наклонностей, которые влекут нас к тем или иным качествам, образу жизни, окружающей среде и т. д. Поначалу воспоминания о прошедшей жизни остаются очень яркими, и склонности, которые преобладали в ней, доминируют по-прежнему, так что нам кажется, будто мы всё ещё не расстались со своим старым телом. Но постепенно связи распадаются, и на первый план выходят тенденции, влекущие нас к новому перерождению. Тогда нам начинает казаться, что мы уже вселились в тело своей будущей жизни. Под «физической формой», упомянутой в стихе, следует понимать именно тела прошлой и будущей жизней, а не тело бардо. Тело, которым мы обладаем в бардо, — это ментальное, невещественное тело, но нам оно кажется абсолютно реальным, так что страх боли и смерти не покидает нас.
И всё же эта форма существенно отличается от тел, в которых мы прожили предшествующую жизнь и проживём следующую. Она совершенна в том смысле, в каком совершенны идеальные тела людей «золотого века». Она сияет собственным светом. Будучи нематериальной, она не оставляет следов, не отбрасывает тени и не отражается в зеркалах. Она не страдает никакими физическими и психическими недостатками, никакими дефектами чувственного восприятия. Разум его «в девять раз яснее обычного» (это образное выражение, означающее «абсолютно ясен»). В этом теле мы обладаем такими сверхъестественными способностями, как ясновидение, способность проходить сквозь твёрдые предметы и немедленно попадать в любое место, только лишь подумав о нём. Запретными остаются только два места: чрево нашей будущей матери — ибо, войдя в него, мы тотчас вступили бы в следующую сансарическую жизнь, и «обиталище ваджры» (то есть место, где Будда восседал в медитации и достиг пробуждения), символизирующее просветление, — ибо, войдя в него, мы тотчас вступили бы в нирвану. Сверхъестественные способности, присущие нам в этом теле, считаются всего-навсего временными плодами кармы, а не подлинными духовными достижениями, обретёнными в медитации. Нас предупреждают об этом и советуют не отвлекаться на них, но в то же время они полезны, так как помогают слушать наставления и следовать им.
Один из духовных даров, которые мы обретаем на высоких ступенях медитации, — это чистое «божественное око», способное воспринимать живых существ во всех шести мирах и в бардо. С помощью этого ока искусные наставники способны видеть умершего и общаться с ним, правда, лишь при условии, что сосредоточатся на этом и будут пребывать в медитации, не отвлекаясь. Из текста трактата явствует, что эта способность отличается от того сверхъестественного зрения, посредством которого видят друг друга существа в бардо, обладающие схожими качествами, — существа, которым предстоит переродиться в одном и том же мире. Все эти необычные способности — признаки того, что мы умерли и блуждаем в бардо существования. Они подробно описываются в тексте, чтобы умерший распознал их и понял, что с ним происходит.
Вначале умерший не осознаёт, что он умер. Он думает, что попрежнему находится в своём старом теле, и не понимает, почему друзья и родственники его не замечают. Он изо всех сил пытается привлечь к себе их внимание и мечется в недоумении и отчаянии. Страдания его «подобны мукам рыбы, бьющейся на горячем песке». При этом все эмоции переживаются как необыкновенно острые физические ощущения:
«О дитя пробужденного рода, неуёмный ветер кармы уносит твоё сознание, лишённое опоры; словно перышко, подхваченное могучим вихрем, оно мчится верхом на коне праны, не зная покоя… Повсюду будет серая дымка, подобная бледному свету осеннего утра, — ни день, ни ночь… Яростный ураган кармы, устрашающий и невыносимый, подгоняет тебя, толкая в спину. Не бойся его: это иллюзия, порождённая твоим замешательством. Пред тобою непроглядная тьма, устрашающая и невыносимая, леденящая твою кровь криками «Бей! Убивай!». Не бойся её. Те, кто сотворил много зла, увидят порождённые своей кармой сонмы плотоядных демонов, потрясающих оружием и испускающих боевые кличи, кричащих: «Бей! Убивай!». Тебе покажется, что лютые дикие звери и воинства гонятся за тобою, и ты бежишь от них сквозь снег и дождь, бурю и мрак. Ты услышишь звуки горных обвалов и наводнений, лесных пожаров и свирепых ветров. В ужасе ты ринешься прочь, но путь тебе преградят три пропасти — белая, красная и чёрная. Они глубоки и ужасны, и ты поймёшь, что сейчас низвергнешься в них. О дитя пробужденного рода, знай, что это вовсе не пропасти, а агрессия, страсть и заблуждение. Распознай, что ты находишься в бардо существования и воззови по имени к Владыке Великого Сострадания».
166
Эту строку можно перевести и истолковать по-разному; я перевожу ее в соответствии с комментарием, следующим далее в тексте трактата. Другую традиционную интерпретацию см. в книге Лати и Хопкинса «Смерть, промежуточное состояние и возрождение в тибетском буддизме» (Lati Rinbochay and Jeffrey Hopkins. Death, Intermediate State and Rebirth in Tibetan Buddhism. London, Rider, 1979, p. 55).