Назначение на «Вечность» настолько застало Йина врасплох, что он даже позволил радостному удивлению сформироваться. И счастье, и ликование, и приятное чувство оценённых по достоинству заслуг присутствовали в этой эмоции: он всю свою жизнь изучал оружие и разные виды опасностей, а также способы избежать, предугадать их, защититься и защитить других – и вот теперь, когда предыдущий главный специалист по безопасности закончил свою службу и отправился домой, получив, наконец, от Бюро по контролю за рождаемостью разрешение отложить свою кладку икры, Йина пригласили занять его место. Удивление Йина было вполне объяснимо: довольно редко столь молодые специалисты получали назначение на корабли Аму, однако Йин считался крайне талантливым и одарённым, и вот, похоже, на его заслуги обратили внимание. Любой землянин сказал бы, что Йин был горд, но даарниан бы непременно поправил инопланетянина, заметив, что Йин был настолько доволен, что позволил полностью сформироваться эмоции удивлённой радости.
Конечно, Йин не ожидал лёгкой службы. Он допускал, что, как специалист по безопасности с отменно работающим предчувствием беды, он будет принимать участие во всех высадках на неизвестных планетах, будет просчитывать риски и станет рисковать своей собственной жизнью в первых рядах, весьма вероятно, что погибнет, допустив однажды одну-единственную ошибку, просчитавшись где-то в оценке угроз, которые могут исходить от чуждой расы или их оружия. Он ожидал неизвестностей и опасностей глубокого космоса, столкновения с неизученным – как явлениями природы, так и чужим разумом – ждал коварства и ловушек, возможно, даже войны с инопланетянами. Он знал, что его знаний, реакции и силы интуиции достаточно для того, чтобы быть действительно полезным Аму и экипажу всего боевого крейсера, чья безопасность и устранение возможных угроз теперь являлись его профессиональным долгом. Но чего он не ждал точно, так это беспечности и легкомыслия самого экипажа – даже если им двигал исключительно исследовательский интерес.
Йин с мрачным ментальным посылом вовне смотрел на шесть клубящихся призрачных фигур за стеклом. Четверо из них принадлежали даарнианам, а ещё две – инопланетянам последней исследованной расы, относящихся к «младшим», то есть отстающим от самих даарниан в развитии, культурном, эволюционном и технологическом, – землянам. Земляне по всем параметрам являлись более слабыми существами, но сейчас, когда четверо даарниан в специально огороженном боксе по правую руку от Йина, и двое землян в схожем боксе, находящимся слева, спали или, точнее, были введены в специальное состояние между сном и явью с помощью даарнианской продуцирующей определённые ментальные волны аппаратуры, слепки сознания двоих землян вполне успешно теснили и подавляли слепки сознаний четверых даарниан. Йин не до конца понимал, как это могло быть так, ведь земляне вовсе не обладали от природы псионическими способностями, однако некоторые из них – Йин знал это из обмена информацией внутри ментальной сети, сцепки разумов, исследовательского отдела пограничных состояний антропоморфных инопланетян – в определённой фазе искусственного сна демонстрировали большую силу, чем любой даарнианин. И сейчас Йин видел наглядное подтверждение этим словам.
Фигуры клубились, их очертания менялись и распадались нечёткостью контуров, являясь всего лишь привычной разуму проекцией их физических тел, которые сейчас мирно спали в своих боксах, облепленные многочисленными датчиками, исследователи-даарниане не отводили взгляда от показателей приборов, мало интересуясь тем, что творилось в иллюзорном мире за стеклом, но Йин и так знал, что показывает аппаратура. Что данные два землянина, уснув, стали гораздо сильнее четвёрки даарниан. Они – слепки сознаний или, как сказали бы земляне, души спящих – безжалостно оттиснули своей ментальной силой соотечественников Йина в сторону, резвясь и летая внутри сгенерированного компьютером поля, захлёбываясь в ярком восторге от их нового, непонятного им состояния и кажущейся всесильности. От сознаний людей разило яркими до болезненности эмоциями, слишком сильными даже для этой несдержанной в эмоциональном плане расы. Эти два землянина никогда не испытывали ничего подобного и не могли до конца осознать и проанализировать своё состояние. Однако на эксперимент они согласились по доброй воле.
Вполне вероятно, что, проснувшись, они даже не смогут вспомнить, что им снилось и что делали, думали, чувствовали их слепки сознаний вне биологических тел. Поле надёжно держало их в своих границах, тонущих в восторге совершенно нового восприятия мира и собственной силе, и эти люди не могли причинить вреда обученным, давно привыкшим к погружению в это «бестелесное» состояние даарнианам, так же, как не могли покинуть «помещение» со стеклянными стенами, отправившись гулять по кораблю.
Но Йин продолжал продуцировать дурной настрой и пессимистичные ожидания: человеческая ученица Лле ведь смогла же выйти за контуры сдерживающего поля в первый же раз, когда, любопытства ради, приняла участие в этом эксперименте, упросив исследователей погрузить её в такой же сон. По счастью, Аму тоже присутствовал при том эксперименте, и слепок сознания изменённого им человека не пустился во все тяжкие на корабле, портя и мешая работе техники и систем крейсера на телепатической технологии даарниан, а цветной сверкающей линией принялся виться в воздухе рядом с заинтересованным Лле, тут же соединившимся со спящим человеком и слепком его сознания в глубоком ментальном контакте. Непонятно было, обусловлены ли подобные возможности Нилы тем, что её мозг был изменён Аму, или это являлось врождённой особенностью землян, поэтому исследовательский отдел начал ряд экспериментов с участием людей. Быстро выяснилось, что вмешательство Лле тут не причём, хотя оно обострило умения Нилы – другие земляне не могли выбраться за контуры сдерживающего поля и чаще всего даже не помнили о своих приключениях во сне, но, тем не менее, Йин считал, что проводить подобные эксперименты с людьми дальше, открывая им лазейку к силе и возможному доминированию над его расой, слишком опасно.
Иными словами, экипаж крейсера «Вечность», многоопытный, служащий на этом звездолёте не один десяток лет, прошедший вместе через множество трудностей и преград, проявлял совершенно немотивированную, недопустимую беспечность в вопросах безопасности. При переводе Йину было рекомендовано взять с собой троих совсем неопытных даарниан для стажировки и получения редкого опыта на флагмане вооружённых сил сектора Ви, и даже эти трое его подчинённых, прибывших вместе с ним, уже начали поддаваться всеобщей расхлябанности, что уж говорить про команду отдела безопасности, доставшуюся ему от предшественника. Йин предполагал, что всё дело в том, что даарниане с «Вечности» просто-напросто слишком привыкли полагаться на почти постоянно присутствующего рядом Аму и его способности, словно это повод перестать выполнять свои обязанности. В конце концов Аму настолько редко рождаются, что это, скорее, остальным даарнианам нужно защищать их, а не наоборот. Какой смысл вообще в существовании их как отдельных единиц и отдельных сознаний, если все заботы о просчёте рисков и поведении экипажа даже одного корабля оный экипаж также перекладывает на Аму? Будь что будет, Аму разберётся. Тогда уж лучше сразу попроситься в постоянную сеть без отключений с полным погружением и забвением себя как отдельного индивидуума. Если найдётся, конечно, Аму, согласный постоянно поддерживать такую сцепку.
Пересобрать бы весь экипаж, отправив старый на отдых, а затем в команды других кораблей, чтобы у даарниан не было возможности переложить ответственность за свои жизни и будущее расы на превосходящий разум. Йин не знал, как обстоит дело на других личных кораблях Аму, да и на «Вечность» он бы переведён слишком недавно, чтобы идти со своими соображениями и предложениями к Лле, но чем дольше он наблюдал, тем чаще продуцировал вовне мрачный настрой. С обеспечением безопасности на звездолёте дела обстояли отвратительно, и Йину предстояло так или иначе это исправить.
Нила проснулась от тревожного тёмного сна, который тут же расползся на отдельные неясные фрагменты, не вспомнить, не зацепить. Она помнила ощущение какой-то нечеловеческой безнадёжности и тоски, помнила медленно опускающийся снег с серого неба, он ложился на чёрные оплавленные остовы домов и оттого казался грязным, серым, мёртвым… как весь мир вокруг. Дома! Что-то не так было с этими обрушившимися домами, пережившими то ли воздушный удар, то ли войну, но что, она никак не могла уловить. Однако девушка отлично помнила ощущение того, что все умерли, что нет никакой надежды – эта зима будет последней.
Нила задумчиво пошевелилась и почувствовала вокруг себя кольцо стальных рук, не вырваться, не перевернуться на другой бок. Во сне жёсткие тела даарниан словно деревенели и становились ещё более твёрдыми и застывшими, хотя это сложно было вообразить. Если уж Лле обнял её и прижал к себе, засыпая, то встать она сможет не раньше, чем он проснётся. Конечно, всегда можно попытаться его разбудить, но в отсутствие реальной опасности сделать это было не так просто: Лле шёл отдыхать обычно только основательно вымотавшись, и какая-то часть его мозга, по-видимому, продолжала поддерживать телепатический контакт с системами корабля, во всяком случае поступающая на них информация будила его гораздо эффективнее, чем барахтанье землянки под боком. К тому же Нила вовсе не хотела мешать Лле отдыхать из-за того, что ей приснилось что-то непонятное. Конечно, тревожащих снов она не видела уже очень давно, но ведь более вероятно, что это ровно ничего не значило.