– Почему ты плачешь?
– Я не плачу.
– Нет, плачешь.
Мама вздыхает:
– Просто опять пришли эти дни месяца.
– Ты всегда так говоришь, – дуется Кирби, а потом добавляет, как бы между прочим: – А у меня есть лошадка.
– У меня нет денег купить тебе лошадку, – сонно произносит Рейчел.
– Да нет, у меня уже есть, – сердится Кирби. – Она оранжевая, у нее коричневые глаза и золотые волосы, а на боках бабочки. И она какая-то… сонная.
Мама смотрит на нее через плечо, заподозрив неладное:
– Кирби! Ты ничего, часом, не украла?
– Нет! Это подарок. Мне она сразу даже не понравилась.
– Тогда ладно. – Мама проводит по глазам тыльной стороной ладони, от чего тушь размазывается, и ее лицо с черными пятнами глазниц напоминает грабителя.
– Можно я оставлю ее себе?
– Ну конечно. Ты можешь делать почти все, что хочешь. Особенно с подарками. Даже сломать или разбить на миллион маленьких кусочков.
«Как ту вазу в коридоре», – приходит Кирби в голову.
– Хорошо, – серьезно соглашается она. – Твои волосы как-то странно пахнут.
– Кто бы говорил! – Мамин смех как танцующие по комнате солнечные зайчики. – Ты сама голову давно мыла?
Харпер
22 ноября 1931
Больница милосердия своего названия не оправдывает.
– Вы будете платить? – спрашивает уставшая женщина через круглое окошко регистратуры. – Платники проходят в начало очереди.
– А сколько всего в очереди? – усмехается Харпер.
Женщина кивает головой в сторону приемного покоя. В помещении можно только стоять, но многие расположились на полу полусидя и полулежа от плохого самочувствия, усталости, а то и просто от скуки. Несколько человек вскидывают голову – у кого в глазах надежда, у кого ярость, у некоторых и то и другое. На остальных лицах читается такая же покорность и смирение, как в глазах крестьянских лошадей – из последних сил стоящих на ногах, с выпирающими кривыми ребрами, как борозды земли, которую они пытаются вспахать. Таких лошадей пристреливают.
Он достает из пальто мятую пятидолларовую банкноту, которую нашел в кармане вместе с английской булавкой, тремя монетками по десять центов, двумя по двадцать пять и ключом – не новым, потускневшим и от этого каким-то странно знакомым. Похоже, Харпер вообще привык к старью.
– Этого достаточно по вашим нормам милосердия, милочка? – протягивает он деньги в окошко.
– Да, вполне, – выдерживает его взгляд женщина, показывая, что поборов не стыдится, хотя само по себе действие говорит об обратном.
Она звонит в маленький колокольчик, и за ним приходит медсестра, постукивая по линолеуму широкими устойчивыми каблуками. На ее бейджике написано: «Э. Кэппел». Она хорошенькая в привычном смысле слова: румяная, с аккуратными локонами тщательно завитых блестящих каштановых волос под белой шапочкой. Вот только нос подкачал: слишком вздернутый, как пятачок. «Ну и хрюшечка», – мелькает у Харпера в голове.
– Идите за мной, – девушку явно раздражает само его существование. Наверняка уже причислила его к отбросам общества. Она поворачивается и идет быстрыми уверенными шагами, так что он едва поспевает за ней вприпрыжку. Каждый шаг отдается разрывающей болью в бедре, но он решительно настроен не отставать.
Они проходят мимо палат – каждая забита до предела; на некоторых койках лежат по двое, валетом. Вот он какой, организм человеческих страданий…
А здесь получше, чем в армейских госпиталях. Искалеченные люди на окровавленных носилках, среди вони от ожогов, гниющих ран, дерьма, блевотины и горячечного пота. А еще беспрестанный, непрекращающийся многоголосый стон.
Там был парень из Миссури с оторванной ногой. Он не замолкал ни на секунду, никто глаз не мог сомкнуть, и тогда Харпер пробрался к нему, будто бы успокоить. На самом деле он воткнул свой штык этому идиоту в бедро повыше обрубка и точным резким движением поддал его вверх, перерезав артерию. Именно так их учили на соломенных чучелах, когда шли армейские сборы. «Воткнуть и повернуть». Рана в живот – самый надежный способ моментально вывести врага из строя. Кроме того, это давало ощущение победы во плоти и очень нравилось Харперу: гораздо больше, чем использовать огнестрельное. Это ощущение делало войну личностно значимой и примиряло с ней.
Здесь это не пройдет. Однако избавиться от неудобных пациентов можно другими способами, есть из чего выбирать.
– Парочка склянок с ядом тут бы не помешала, – произносит Харпер, чтобы позлить пухленькую медсестру. – Они бы сказали вам спасибо.