- Ты в этом уверен? - спросил Блейд.
- Абсолютно! Твой дух и мой - разные, отличные. Это не значит, что один из нас лучше другого, ибо не существует шкалы, в которой можно было бы сравнить смелость и ум, чувство юмора и способность к глубоким переживаниям, верность долгу и любовь к знаниям... Мы просто разные, Блейд, - и, если вдуматься, это прекрасно!
- Это ваша уренирская мудрость?
- Ее часть, крохотная частичка, друг мой.
Странник склонил голову, размышляя над сказанным, и вдруг удивительное ощущение охватило его, он понял, что может увезти из Уренира на Землю, какое знание будет позволено ему забрать с собой. Наконец-то он сумел сформулировать вопрос - тот главный вопрос, который пытались разрешить в его родном мире с тех самых пор, как человек осознал себя мыслящим существом, живым, чувствующим, страдающим... Возможно, его стоило бы задать философу Кродату Сарагге, но Блейду почему-то казалось, что любой обитатель Большой Сферы даст ему ответ.
- Скажи, - он шагнул к Лоторму, коснулся рукава его серебристой блузы, - в чем вы видите назначение и смысл жизни? Не божественного существования Уренов, не жизни вообще, а обычной, человеческой?
- Это же так просто, Блейд, - инженер усмехнулся. - Счастье как результат удовлетворения всех желаний, вот и все. Иного смысла у человеческой жизни не было и нет.
- Всех желаний? Абсолютно всех?
- Разумеется.
- Но если эти желания разрушительны и гнусны?
Лоторм высоко поднял брови
- Если желания человека разрушительны и гнусны, друг мой, то это не человек. Просто полуразумное животное. Вот такое.
И он протянул руку к огромному телу кентавра.
Глава 7
- Совещание закончено! Все свободны!
Отодвинув кресло, Дж. поднялся. Чуть ссутулившись и повернув голову, он наблюдал, как начальники подразделений покидают его кабинет.
Уже не его! И кресло, о спинку которого он машинально оперся рукой, не было тем самим, с резной ореховой спинкой, в котором он отсидел тридцать лет. И стол, обширный стол, с целой батареей телефонов, с сейфом, вделанным в одну из массивных тумб, с ящиком для трубок и табака и с другими ящиками, полными секретных, особо секретных и сверхсекретных документов, уже принадлежал не ему.
Лицо бывшего шефа отдела МИ6А, сухое, с кожей, покрытой старческими пигментными пятнами, было, однако, спокойным. Он посадил в свое кресло того, кого хотел в нем видеть, и это являлось закономерным итогом и всей его долгой службы, и последних пятнадцати лет, отданных проекту "Измерение Икс". Сколько раз он его проклинал, сколько нервов потратил на бесконечные споры с покойным Лейтоном! Разумеется, о дорогих усопших ничего, кроме хорошего, но... Но его светлость быт временами крутоват, весьма крутоват! И безбожно эксплуатировал Дика!
Но теперь с этим покончено, почти покончено. Месяц-другой, еще одна последняя экспедиция, и Ричард уже не формально, как сегодня, а фактически примет власть. Конечно, кресло шефа МИ6А не самое уютное на свете, но если вспомнить о местах, где он побывал, то этот кабинет покажется раем! Наконец-то Дик будет в безопасности... в относительной безопасности, за толстыми стенами старинного особняка, в огромном городе, в Англии, на Земле...
Блейд деликатно кашлянул, прервав размышления старика.
- Официальная часть закончена, сэр, и мне бы хотелось, чтобы вы заняли свое обычное место, - он похлопал ладонью по кожаной обивке кресла с прямой ореховой спинкой.
- Как скажешь. Дик. Теперь ты тут хозяин.
Тем не менее Дж. обошел вокруг стола и опустился на свое привычное место. Его преемник, покопавшись в баре, извлек бутылку коньяка и две рюмки.
- Выпьем, мой мальчик, - Дж. поднял рюмку с янтарным напитком, рассматривая ее на свет. - Выпьем за то, чтобы ты просидел на этом месте не меньше меня.
Странник кивнул и выплеснул коньяк в рот, изо всех сил стараясь не показать, как ужасает его подобная перспектива. Он уже чувствовал, как прирастает к этому проклятому креслу, к этим телефонам и столу, основательная массивность которого словно символизировала новый пост, свалившийся Блейду на шею. Только что состоялось его официальное представление в качестве начальника спецотдела МИ6А - событие, ни для кого не являвшееся тайной, - и он ощущал вполне понятную грусть. Заканчивалась молодость, наступала зрелость, синоним старости...
Собственно, подумал он, молодость закончилась уже давно, когда за плечами остался сорокалетний рубеж. Да и в тридцать пять или тридцать восемь нельзя считать человека особенно молодым... Тем не менее он был молод, ибо отсчитывал свой возраст не прожитыми годами, а странствиями; и пока его одиссеи не подошли к концу, пока он мог держать в руках боевой топор или винтовку, молодость оставалась с ним. Но теперь она подходила к концу; еще одна экспедиция, и генерал Ричард Блейд, начальник, окончательно сменит полковника Ричарда Блейда, агента и странника.
- У тебя грустное лицо, Дик, - произнес Дж. - О чем ты думаешь?
- 06 осени, сэр, о хмурой осени...
Старый разведчик улыбнулся.
- Ну, Ричард, что же тогда говорить мне? - Он посмотрел на свои руки с узловатыми старческими венами, провел ладонью по пергаментной коже подбородка. - Ты думай об осени, думай, в этом нет ничего плохого, и такие мысли в определенном возрасте приходят ко всем... Но думай об осени золотой, щедрой! Не сезоне увядания, а времени сбора плодов! Эта твоя изобильная осень продлится долго, достаточно долго... и в конце ее придет смирение с тем, что после осени наступает зима. - Дж. помолчал и снова усмехнулся. Поверь мне, все так и будет. Я сам это пережил.
Кивнув, Блейд повернулся к окну. Темнело; декабрьский ветер кружил в воздухе снежинки, гонял по мостовым бурые листья, завывал в водосточных трубах, метался в вышине, старательно задергивая небеса пеленой туч. Очертания зданий на другой стороне улицы расплывались, тонули в полумраке, постепенно превращаясь в неясную зубчатую стену, лишь кое-где прорезанную яркими прямоугольниками окон - то золотисто-желтых, то белосиневатых. Машины скользили по мостовой словно призраки с огненными глазами, все одинаково серые в сгущавшихся сумерках - огромные жуки, торопливо снующие взад и вперед среди лабиринта каменных стен.