«Треклятый мир, где достичь признания можно, лишь отправившись на кладбище. Если Эли умрет сегодня... умрет сейчас - завтра он станет знаменитостью. Общество любит подобные трагические истории, с готовностью осыпая цветами мертвецов - юных, прекрасных, погасших свечами на ветру, не достигнув своего расцвета. Оставшись в живых, он проведет жизнь, полную мучений - где мои картины будут напоминать ему о днях былого счастья».
Подсунутая под голову Талиска подушка была плоской, в застиранной казенной наволочке с расплывшимся клеймом госпиталя.
«Он был лучшим моим творением - и сегодня я нанес последние штрихи».
Грандье боялся, что в последнее мгновение Эли откроет глаза, но этого не случилось. Он просто перестал дышать, и Анри осторожно вернул подушку на место, прикоснувшись к мокрым и спутанным волосам мертвеца.
«Мы все когда-нибудь умрем, - истина была слабым утешением. - Я любил его и избавил от страданий».
Сумерки плывут за окнами, лунный свет ласкает полотна и изображенных на них людей. Сумерки минувших лет, мимолетная слава, безжалостная память, кинжалом вонзающаяся в сердце. Запах сирени, мешающийся с запахом пролитой крови и палых листьев.