– Она хочет, чтобы ты вытащил эту штуку! – шепнула ему в ухо ящерица.
Ване было очень страшно, но и жалко было рыбу. Жалость пересилила страх – он взялся за крюк и осторожно подвигал им влево-вправо. Щука дёрнула хвостом сильнее.
– Не тяни кота за хвост! – сказала ящерка.
Ваня собрался с духом, надавил на крюк и потянул его назад, высвобождая загнутый кончик. Надавил сильнее и резко дёрнул – крюк остался у него в руке, щука, вильнув хвостом и оставив после себя кровавое облако, ушла в глубь реки.
– Молодец! – восхитилась Изумрудная Капелька. – Не забоялся! Раз – и всё!
– Ещё как забоялся, – мальчик вытер вспотевший лоб. – Ну, поплыли.
Он снова заработал палкой, как вдруг из воды мощной глыбой поднялся сам водяной в своём истинном облике: зелёные, как водоросли, длинные волосы и борода, тело, покрытое золотистой чешуёй, руки с перепонками.
– Благодарю тебя, отрок, что не убоялся мне помочь! – громко проревел, как водопад. – Благодарю и за угощенье, такого хлеба давненько не едал!
– Маманя пекла, – пробормотал Ванятка.
– Скусно! – рявкнул водяной. – Отныне и навсегда, отрок… А как тебя звать?
– Ваня…
– Отрок Иван, отныне и навсегда дарую тебе разрешение на рыбную ловлю во всех моих угодьях! Удача будет сопутствовать тебе, только не забудь сказать: дедушка водяной, загони рыбу в мой матёрый невод, в широкую мотню! Запомнил?
– Запомнил, дедушка водяной, – Ваня поклонился речному чудищу.
– Вот и славно! – водяной шлёпнул по воде огромным хвостом, подняв нешуточные волны, и ушёл под воду.
– Ух! – выдохнули и мальчик, и ящерка. – Вот страху-то натерпелись!
– Греби быстрей, Ваня, очень хочется на землю! – жалобно сказала ящерица.
– Я и сам хочу!
Сказано – сделано! Спустя короткое время пилигримы ступили на долгожданный берег и задрали головы, разглядывая крутой склон.
– Ваня, Вань! Давай поедим, а? Есть очень хочется… – пропищала Капелька.
– Ну, давай! – у мальчишки у самого в животе булькало от голода. – Маманя много всякой снеди наложила! – он развязал мешок и достал припасы.
Друзья с удовольствием ополовинили и картоху, и огурцы, и сало, и хлеб, и яйца, только клубнику не трогали. Запили водичкой из реки. После еды отяжелели, двигаться было лень, глаза сами закрывались…
– Немножечко полежим? – Ваня повернулся на бок, поджав ноги и подсунув под голову руку.
– Только чуточку… – широко зевнула ящерка. – А то сумерки…
И уснули. И спали бы пилигримы дооолго, но сердце материнское – вещун, солнце ещё только наполовину спустилось по небосклону и вечер был неблизко. Ладанка с силой ворохнулась на груди у Вани, потом ещё и ещё раз! Мальчик резко проснулся, не понимая, что его разбудило, потом посмотрел на небо, на гору:
– Капелька, вставай! Всё проспим! – и придержал ладонью бьющуюся ладанку.
Ящерка подпрыгнула, мгновенно пробудившись:
– Вперёд, Ваня! – и засуетилась на песке, спросонья не понимая, в какую сторону надлежит двигаться.
Ванятка засмеялся:
– Это маманя меня разбудила, а то дрыхли бы мы с тобой до ночи! А ночью в Заблудный лес идти неохота…
Друзья ополоснулись прохладной водицей, ещё раз напились, и ящерка забралась мальчику на плечи. Ваня закинул на спину ставший почти невесомым мешок и подступил к отвесному берегу. Ни дорожки, ни тропки наверх не было, как ни ищи – не найдёшь.
– Что делать думаешь? – спросила Капелька.
– А что тут думать? Полезу, – сам себе не веря, ответил мальчик.
У него просто дух захватило от высоты и крутизны склона, когда он запрокинул голову и посмотрел вверх. Поплевал на маленькие, но крепкие ладошки, упёрся босыми ногами в песчаный берег и полез. Опорой служили естественные выбоины в слежавшемся песке и растительность, редкими кустами торчащая из неблагодатной почвы. Ваня хватался за очередной пучок зелени, подтягивался, находил опору для ног и утверждался на позиции, потом глазами искал следующий выступ или впадину и лез туда – движение поэтому получалось зигзагообразное. Смотрел мальчик только вверх. Попробовал оглянуться, но Капелька крепко прихватила его за мочку уха и велела глядеть вперёд.
– Даже не думай! – прошипела она. – Свалиться хочешь? Я – нет! У меня ещё вся жизнь впереди!
Ближе к вершине подъём из просто опасной затеи превратился в практически невыполнимое дело: склон стал отвесным, страх начал одолевать мальчика. Ваня старался не думать, что будет, если он сорвётся: от одной мысли об этом руки начинали покрываться потом и в голове мутилось. Немного помогали взбираться норки ласточек-береговушек, которых тут было великое множество: очень удобно было и ногу, и руку туда совать и держаться. Но ласточки и мешали Ване: они беспрерывно сновали, таская своему оглушительно пищащему прожорливому потомству мух да червячков, стригли крыльями перед самым лицом, от чего он несколько раз отшатывался, кричали прямо в уши.