***********************************************************************************************
Скаард
https://ficbook.net/readfic/13715126
***********************************************************************************************
Направленность: Слэш
Автор: Lt.Lama (https://ficbook.net/authors/378644)
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Размер: 17 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: завершён
Метки: Разница в возрасте, Психологические травмы, Рабство, Даб-кон, Гаремы, Открытый финал, Плен, Сложные отношения, Золотая клетка, Неравные отношения, Любовь с первого взгляда, Серая мораль, Зрелые персонажи, Вымышленная география, Разговоры, Псевдоисторический сеттинг, Упоминания убийств, Романтика, Ангст, Драма, Повседневность, Межэтнические отношения, Упоминания алкоголя, Упоминания курения
Описание:
Король погибает, оставляя младшему брату в наследство кроме трона ещё и своего любимого наложника.
Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика
========== Скаард ==========
Малем распорядился позвать Алека.
Было морозное утро. Проникал сквозь бумажное окно неласковый, цвета спелой хурмы рассвет. За тонкой стеной пела красиво птица, устроившись в ветвях старого дуба. Малем кутал руки в широкие рукава и слушал. Музыка была его любимым занятием и удовольствием, а кто как не птицы самые искусные музыканты?
Алека не пришлось долго ждать. Он появился, тихо раздвинув створки. Задвинул их не менее тихо. Подошёл, склоняя голову. Спокойный, безмолвный. Малем помнил его другим.
— Посмотри на меня, — приказал Малем. Потянулся к чашечке белого напитка. Вдохнул цветочный аромат, прикрывая глаза ресницами. Невольно оттягивал встречу взглядов.
Потом всё же выпил одним глотком и поглядел прямо.
Малем сидел на возвышении — он всегда должен быть выше своих подданных. Глаза высокого, статного Алека были как раз напротив. Голубые, почти даже серые, очень светлые. Кто-то (или он сам?) подвёл веки чёрным. Из левого уха длинная серёжка с неровными бусинами из гагата спускалась на плечо. Он постарел.
— Рад приветствовать Вас, Ваше Величество. — Поклонился грациозно. И когда только так научился? И голос такой вкрадчивый, нежный. Жизнь в гареме с любого, даже самого гордого стервеца, сотрёт шероховатости.
Малем не знал, что говорить. Не знал, что с ним делать. Брат перед смертью, уже весь серый, осунувшийся почти-труп, схватил его, пришедшего проститься, за шиворот, как бывало в детстве. Только вот в те времена брат был здоровым мужчиной, воином, а он был тощим мальчишкой, едва научившимся размахивать мечом да не мазать из лука. А там, на смертном одре, они поменялись местами. Малем стал мужчиной, а Его Величество стал немощной насмешкой над тем, кем был когда-то. И всё же на короткий миг силы вернулись к брату.
Он подтащил Малема к себе. Вздулись вены и истончавшие мышцы на запястье. От ухмылки полопались ссадины на высохших губах.
«Позаботься об Алеке, — сказал он. — Иначе я после смерти не дам тебе покоя».
Это было разумно. Любимый наложник прежнего короля, разумеется, не был способен выносить ни сына, ни даже дочь, поэтому положение его в гареме после смерти покровителя становилось шатким. Его должны были оскопить и поставить прислуживать на кухне или во внутреннем дворце. Малем, да и брат, были уверены — Алек не вынесет подобного. Чудо, что он вообще сумел освоиться.
— Поешь со мной, — сказал Малем. Он посбрасывал, не глядя, со своих тарелок снеди на одну побольше и поставил её на ступень ниже.
Алек приблизился и сел. Видно было, что он неспокоен внутри: отсутствующий взгляд, глубокое дыхание.
Малем смотрел на темноволосую макушку. Алек стригся коротко как воин, и брат ему не запрещал. Малем не разглядел седых волос или проплешин на этой макушке, хотя — и это могло быть всего лишь игрой света — сияло редкое серебро на висках.
Алек равнодушно откусил пресное пирожное. На губах остались крошки. Был ли он так скорбен из-за смерти покровителя или же от страха перед будущим?
— Не бойся, — сказал Малем уверенно. — Брат просил позаботиться о тебе. Я не стану нарушать его волю.
Серые глаза посмотрели на него. Они были едва влажными, блестели на свету, но лицо расслабилось. Исчезла морщинка между бровей. Стали мягче губы. Едва заметно расправились плечи.
Малем заскользил взглядом по этим губам, по изгибу до сих пор сильной шеи, до сих пор широкой груди. Спустился к согнутым коленям. Крепкие, длинные ноги. Каково ему было? Бросить меч и стать постельной игрушкой?
Малему было семь, когда он увидел Алека впервые. Он играл в саду с сестрой и евнухами, когда услышал громкие надсадные крики. Признаться, он тогда не на шутку испугался. Думал, убийцы напали на короля или наследника. И, как любой мечтательный и глупый мальчишка, бросился на помощь со своим маленьким ножиком, подаренным дядей буквально на позапрошлой неделе на день рождения.
Он был даже разочарован, когда понял, что дело было не в коварном нападении.
Кричал молодой мужчина. Не местный, не их кровей. Кричал во всю глотку и рвался из рук двух крепких евнухов. Те едва ли могли его удержать, но упорно тащили в сторону северного крыла.
Малем видел, как кривится красное от гнева лицо, вздуваются вены на шее, выкатываются глаза. В своей дикости этот молодой воин был красив как музыка. Он был как гордая антилопа, попавшая в лапы льва. Он был как камень, рассекающий волны. Как музыка, ведущая воина на бой.
Малем зачарованно смотрел, как подоспевшие на выручку евнухи в четыре пары рук сломали сопротивление. Уткнули мужчину лицом в гравий, скрутили, связали.
В этот миг их глаза встретились. Малем сглотнул набежавшую слюну. Светлые глаза несколько бесконечно долгих и бесконечно прекрасных мгновений, пока евнухи связывали наглецу конечности, смотрели на него.
Потом Малем нашёл брата. Он развлекался с луком и был благодушен.
— Во дворец привезли нового евнуха, — сказал он.
— И что же? — хмыкнул наследник, прицеливаясь. Шаркнула стрела, со стуком впилась в самый центр мишени. Малем надеялся, что когда-нибудь станет так же меток, как брат. — Хочешь его себе?
Малем пожал плечами.
— Он сражался как тигр, я сам видел. Вели не рубить его.
Брат посмотрел на него с весёлым интересом.
— Как тигр, говоришь? — Выпустил ещё одну стрелу. Та разрезала первую напополам.
Малем тогда не понимал, что именно он привлёк внимание наследника к чужаку. Что будущий король не просто отпустит его, а поселит в своём доме. А позже и в королевском гареме. Слухи о любви молодого короля к дикарю не стихали несколько лет.
Малем часто видел его, когда брат сел на трон. Тигр ходил одетый в наручники и кандалы из очень мягкой кожи. Однажды он вырвал кому-то кадык зубами. Дикарю прощалось и непослушание, и убийства, и поклонение чужим богам. Постепенно он смирился со своей участью, и кандалы пропали. Пропала и дикость из взгляда, обжигающая ненависть.
Малем иногда приставал к чужаку с вопросами, и тот нехотя отвечал. Про своих богов, про свою мать, про то, что он тоже умеет попадать в центр мишени.
Однажды он утешил его, ревущего в кустах из-за того, что брат поссорился с его матушкой. Малем бы никому не позволил себя утешать. Ему было одиннадцать, и через месяц он станет мужчиной. Но Алеку позволил. Алек был свирепым тигром в клетке и любимцем короля, ему было можно всё.
А потом Малему исполнилось двенадцать, и он больше не мог жить в гареме. Брат отослал его учиться военному ремеслу к одному из своих генералов. Вернулся Малем только через пятнадцать лет — когда дошла весть о болезни брата.
— Чем ты занимался все эти годы? — спросил он вдруг. Это почему-то было важно.
— Не знаю, Ваше Величество. Как и все. Изучал поэзию. Играл на инструменте. Высаживал растения.
Малем сказал это прежде, чем смог даже осознать собственные слова:
— Сыграешь мне вечером?
Алек не показал удивления или недовольства. Только прикрыл глаза, словно пытаясь скрыть их блеск.
— Сыграю, Ваше Величество.
Идя в свои покои из зала советов, Малем то спешил, подбрасывая носками сапог мелкий гравий, то почти останавливался, переводя дух. Сердце колотилось в груди, словно он только что вышел с поля боя. Он не представлял, что ему делать с этим мужчиной. Алеку уже достаточно много лет, он был чужаком и любимцем брата. Его судьба — тихо и мирно доживать свои дни в безделье и праздности. Но Малек отчего-то не мог себя успокоить.