Поскольку мистер Уильямс заплатил по максимуму, с тем чтобы ему предоставили самое лучшее, на лодочной станции в Лечлейде, городке, выше которого лодки по Темзе уже не ходят, ему дали одну из заново отделанных лодок. Темная краска на прочных бортах еще не успела потускнеть и облупиться. Внутри было удобное сиденье с откидывающейся спинкой, обтянутое синим бархатом, которое на ночь раскладывалось, превращаясь в диванчик. Плоскодонка была снабжена раздвижным тентом, который смыкался над головой, защищая от дождя и ночной прохлады. Кроме того, на лодочной станции Уильямса снабдили швартовочными тросами, керосиновой лампой, веслами с уключинами на случай, если понадобится большая маневренность, шестифутовым шестом с крюком на конце и двенадцатифутовым шестом, с помощью которого, собственно, и передвигалась восемнадцатифутовая плоскодонка.
Билл Уильямс научился ходить на плоскодонке с шестом на Излучинах — старицах на реке под Кембриджем, — так что на этом суденышке без руля и мотора он чувствовал себя как дома. Ему куда больше нравилось ходить с шестом, чем грести. Он с удовольствием вдохнул запах свежей краски, прикинул на вес гибкий и прочный шест. Задал несколько вопросов, которые убедили лодочников, что перед ними не новичок, и закупил кое-какой провизии в магазинчике при лодочной станции. Их клиенты редко сплавлялись по реке так далеко, но владелец лодочной станции охотно согласился оставить у себя машину мистера Уильямса и забрать его вместе с лодкой, когда он решит вернуться.
Помимо самого необходимого, их клиент захватил с собой спальный мешок, бинокль, плавки, ручки и бумагу, чистый костюм, бритву на батарейках и десяток книг. Уложив всё это в лодку, он стянул с себя свитер и легко вспрыгнул на возвышение на корме. В футболке, джинсах и кроссовках Уильямс выглядел несолидным юнцом, совсем непохожим на редактора газеты, тем более такой энергичной и преуспевающей, как «Голос Котсволда».
Он повел свое суденышко с ловкостью, заслужившей одобрительные кивки от всего персонала лодочной станции. Они провожали Уильямса взглядом до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. Глядя через поля на маленький городок с церковным шпилем, блестящим на солнце, Билл Уильямс испытывал неимоверное чувство облегчения. Ничто его не держит, никакое ЧП не заставит его прервать отпуск и вернуться к рабочему столу: Билл нарочно не взял с собой мобильного телефона с запасом перезаряженных аккумуляторов, хотя обычно это было первое, что он брал с собой в дорогу.
Субботний выпуск, его последний, произвел фурор и разошелся со свистом. Билл использовал все блестящие задумки, которые в иных обстоятельствах растянул бы на целую осень, и в субботу вечером сидел у окна в пабе напротив газетного киоска, с наслаждением наблюдая, как люди расхватывают номера «Голоса». «Власть слова! — думал он. — Это просто праздник какой-то!»
А сейчас был понедельник. Сгущались неторопливые августовские сумерки. Билл Уильямс, спокойный и счастливый, подогнал свою мирную лодочку к душистому берегу и привязал швартов к молодой иве. Ленивое кряканье уток, устраивающихся на ночлег в камышах, шепот легчайшего ветерка в сухом тростнике, нежное журчание струй, облизывающих борта неподвижной лодки, — все эти тихие звуки природы заглушили на время шум бестолкового внешнего мира, в котором надо как-то жить, да еще, по возможности, и изменять его к лучшему. Давным-давно молодой доктор А. Э. да В., к своему изумлению, обнаружил, что за правое дело он может и убить.
Но за эту неделю на Темзе не произошло ничего, заслуживающего убийства, — обычные речные свары, ограничивающиеся бранью да потрясанием кулаками.
Плоскодонка была чересчур медлительна по сравнению с современными моторными лодками. Проворные пластиковые катера, набитые отдыхающими, с ревом проносились мимо, поднимая волну. Терпеливые рыболовы, сидящие на берегу на своих складных табуреточках в ожидании, когда им на крючок попадется что-нибудь заведомо несъедобное, ругались, когда бесшумная плоскодонка цепляла их лески. Начальники шлюзов с трудом сдерживали нетерпение, глядя, как плоскодонка без руля, с одним шестом минует сложные водовороты у входа и выхода из шлюза.
Как ни ловко Билл Уильямс обращался с плоскодонкой, без скандалов дело не обходилось.
Но зато вечерами, когда оживленное движение на реке затихало, он любовался закатами и слушал гоготанье гусей на лугах близ Оксфорда, однажды ужинал в трактире, по крыше которого разгуливал павлин, а в другой раз, не веря своим глазам, увидел голубой всплеск крыла охотящегося зимородка — редкое зрелище!
Он жил в обществе куропаток, стрекоз и диких маков, привольно растущих на берегах. Он проплывал мимо злобно шипящих лебедей. Бдительные цапли разглядывали его с подозрением, а потом поспешно уходили в камыши, высоко задирая голенастые ноги.
К тому времени, как Билл Уильямс добрался до оксфордской пристани, его душа наполнилась спокойным весельем, а руки окрепли от непрерывной работы тяжелым шестом. Он написал передовую статью (по привычке) и прочел девять из захваченных с собой книг.
Он вышел на берег, чтобы запастись продуктами, и из автомата позвонил на автоответчик, который включал во время своих нечастых отлучек. Большая часть сообщений была, как обычно, от недовольных читателей «Голоса». Никаких предложений или хотя бы звонков от возможных работодателей не поступало.
Уильямс, как обычно, закупил все местные и лондонские газеты, какие нашлись в киоске, и вернулся на лодку.
Был вторник. Уильямс уже восемь дней спокойно плыл вниз по Темзе. Еще два дня неторопливого путешествия — и он доберется до ресторана, где назначена встреча с владельцами корпорации. Видимо, сейчас все зависит от того, какое впечатление Уильямсу удастся на них произвести. А потому он первым делом прочитал их газеты.
Газет было две: «Новости Блонделя» и «Ежедневный трубадур». Каждая газета делилась на две части, и вторая из них была посвящена спорту, культуре и финансам.
Уильямс, конечно, знал, что обе газеты относятся с большой ответственностью к сообщаемым в них фактам и почти никогда не публикуют дешевых сенсаций. Знал он также и то, что в борьбе с конкурентами за тиражи они выпускают роскошные воскресные приложения. Но вышедший во вторник номер «Трубадура» был достаточно нуден, и, кроме того, Билл обнаружил, что один и тот же абзац дважды напечатан в разных столбцах — оплошность непростительная! Билл не пал духом — напротив, он твердо решил как следует встряхнуть эту газету.
Позднее, причалив в уютной заводи в трепещущей тени раскидистой ивы, Уильямс, тщательно подавляя бурлящие в нем чувства, прочел сегодняшний выпуск «Голоса Котсволда». Два предыдущих выпуска, прочитанные в пабах, еще носили отпечаток личности прежнего редактора. Сегодняшний, третий по счету от начала правления новых владельцев, сделался точно таким же, каким был «Голос Котсволда» до того, как за него взялся молодой да В. Уильямс.
Билл Уильямс вздохнул.
Спортивному корреспонденту «Голоса Котсволда», по его собственному выражению, «чертовски недоставало этого ублюдка с синим карандашом».
Новый редактор, крупный мужчина с хамоватыми манерами, с самого начала сообщил корреспонденту, что впредь спортивный раздел «Голоса» будет брать за основу то, что пишут в их ведущей газете. Здешний корреспондент будет играть вторую скрипку. Но поскольку в настоящее время никаких свежих новостей не было, ему скрепя сердце позволили продолжать пока серию статей о Деннисе Кинсере и его синдикатах, не забывая подчеркивать роль «Голоса» в его тренерской карьере. Но после этого корреспонденту посоветовали больше не развивать самостоятельных сюжетов, а только сообщать о фаворитах скачек.
Опечаленный корреспондент позвонил Деннису Кинсеру, и они вдвоем сочинили абсолютно лживую статью о том, что благодаря поддержке «Голоса Котсволда» новый тренер завален предложениями от энтузиастов, желающих сделаться участниками синдикатов.