— Некротическая пневмония? — грустно поинтересовалась девушка.
— Угу, типичный случай, — кивнул учёный. — Психика у мистера Пикока тогда была ещё совсем неустойчива, и мы решили скрыть от него новость. Но вот напасть, всегда находится какой-нибудь умник, который вечно всё портит. Этот идиот посчитал нужным сообщить больному о смерти матери. Наутро мистера Пикока нашли повесившимся… Юный Сэмюэл остался совершенно один.
— Бедный ребёнок, — воскликнула Элизабет и утёрла непроизвольно выступившую слезу. — Но как же Сэм оказался у вас, профессор?
— Понимаете, моя дорогая, в тот момент я был потрясён испытаниями, выпавшими на долю этой семьи. Ну как тут не поверить во всяческие родовые проклятья? Я посчитал себя обязанным помочь беззащитному мальчонке. Сэмюэл и так с самого рождения немного отставал от сверстников в умственном развитии, а после этих драматических событий его состояние усугубилось. Ночные кошмары и приступы головной боли требовали постоянного медицинского наблюдения, вот я и взял мальчика под присмотр…
Профессор замолчал и, прикрыв глаза, погрузился в грустные воспоминания. На несколько минут в комнате воцарилась тишина.
Я сидел впечатлённый рассказом и машинально мял салфетку. Мысли смешались, сознание накрыл лёгкий туман, а на белом материале салфетки внезапно начал проявляться рисунок в чёрно-красных тонах. Несмелые линии выдавали руку ребёнка… В багровых тучах висела гигантская машина, поливающая пространство огнём, с неба сыпались обгорелые обломки. Особенно выразительно была нарисована женщина. На обожжённой земле лежало её тело, прикрытое остатками одежды. Голова безвольно свесилась на бок, на бледном лице зияла страшная рана, а остекленевшие глаза смотрели прямо на меня. От неожиданности я отбросил салфетку. Когда через секунду я взглянул на неё вновь, салфетка, как и прежде, сияла белизной…
«Ну вот, опять…» — поморщился я и принялся растирать кончиками пальцев виски.
— Не стоило рассказывать. — Покосился на меня профессор. — Я же говорил, что это довольно печальная история… До сих пор я провожу с Сэмом сеансы терапии. Прогресс существенный, но вернуть его обществу полностью видимо не удастся… Давайте лучше продолжим игру. Позволите угадать, в честь кого назвали вас, мисс Элизабет? — постарался он перевести тему.
— Конечно.
— Я просто уверен, что ваших родителей вдохновила слава знаменитой королевы. Это имя вам очень подходит.
— Не-а, — улыбнулась Элизабет, — всё гораздо прозаичнее. Мама назвала меня в честь актрисы Элизабет Тейлор.
— Забавная игра получилась. Вечно ты что-нибудь этакое придумываешь, братец. Даже уходить не хочется, — сказал Дэвид Бриджел, поглядывая на часы, — но я договорился с приятелем, Майклом Маккензи, встретиться в пабе, чтобы посмотреть игру моего любимого «Портсмута» с «Саутгемптоном». Ну, ты должен помнить сержанта, Гор. Ты как-то помог его жене.
— Да помню, помню, — сухо ответил учёный.
— Не обижайся. Я правда обещал, — сказал полисмен извиняющимся тоном.
— Даже и не думал. Нам всем тоже пора идти трудиться. Залетай почаще в моё гнёздышко, Дэйв, а то придётся тебя занести в Красную Книгу в категорию редких птиц.
— Конечно-конечно. Просто последнее время столько дел навалилось… И дома, и на работе. Кроме того, ты же знаешь, я в любительской команде полицейских в футбол играю. А недавно меня выбрали председателем попечительского совета нашей церкви… — оправдывался Бриджел-младший.
— Рад, что у тебя такая насыщенная жизнь. Но для одинокого старика, думаю, время всё же можно выделить. И жену с моим любимым племянником приводи.
Вечером мистер Бриджел ворвался в комнату в таком взбудораженном состоянии, что я его просто не узнал. Забыв об одышке, профессор метался из стороны в сторону, словно случайно залетевшая в открытую форточку птица в поисках выхода. Чуть ли не подпрыгивая, учёный энергично размахивал руками. Эмоции, как волны, меняли выражение его лица. Он не мог произнести ни слова, исторгая только какие-то нечленораздельные звуки. Мы с Элизабет изумленно наблюдали за сумасшествием почтенного учёного.
— Друзья мои! Свершилось! Я смог! Смог! — кричал мистер Бриджел, не в силах сдержать слёзы радости. Он подбегал то ко мне, то к Элизабет, поочерёдно сгребая нас в объятия. — Вот, смотрите, я всё же их изготовил! Мистер Сэведж, ну что вы стоите как истукан? Это же те самые лекарства! — Профессор дрожащей от волнения рукой протянул мне две продолговатые пилюли.
«Неужели всё, что я написал, не просто бред воспаленного разума? Неужели я наконец-то смогу всё вспомнить?»