Месяц назад звездолет “Памир” совершил посадку на Сирене. Планета имела атмосферу с достаточно высоким содержанием кислорода, воду, близкую по своим химическим свойствам земной, и вместе с тем была лишена сложных органических форм жизни. Высокие голые горы, песчаные пустыни, окруженные со всех сторон морями.
Безжизненная планета, единственная в своем роде в системе Альтаира. Люди изучали ее строение, искали причины, которые могли бы объяснить резкие перемены погоды.
И вдруг исчез человек. Нужно было организовывать поиски, и никто не знал, с чего их начинать.
Шибанов отцепил от пояса бинокль, поднес его к глазам. Море было пустынное, лишь отблески далекой ряби блестели в полированных линзах.
— Не доверяешь локаторам? — спросил Саватеев.
Шибанов опустил бинокль, бросил взгляд на чистый экран локатора и с недоумением спросил:
— Павел, где Корзун?
Саватеев молчал.
Оставив на всякий случай двух роботов на берегу, Шибанов и Саватеев вернулись на “Памир”, чтобы подготовить гидроплан. Отгадку тайны исчезновения товарища они решили искать в море.
Разведка ничего не дала. На добрую сотню километров море было тихим, спокойным, без признаков даже внутреннего движения, просвечивалось до самого дна.
Они вернулись, когда серебряное солнце огненным краем коснулось горизонта. Наступала ночь, короткая, темная и такая дождливая, что носа не высунешь. Природа в ночные часы словно возвращала морю всю воду, что забирала у него горячим днем.
Разочарованные, удрученные, Шибанов и Саватеев остановились возле звездолета. Корзун мог быть еще жив, но минут через сорок кислород должен был кончиться, и тогда… они не говорили, что будет тогда. Об этом лучше было молчать, чтобы не лишать себя надежды, маленькой и трепетной, которая, несмотря ни на что, не покидала их.
Внезапно космонавты переглянулись, еще не понимая, что происходит. В шлемофоне раздался голос робота, который буднично, как о самом обычном, методически повторял:
— На берегу человек! На берегу человек!
Бесстрастный робот с механической душой оказался, однако, более сообразительным, нежели люди. Сообщая новость, он одновременно вызвал вездеход. Не успели космонавты опомниться, как вездеход уже стоял рядом с ними. Они помчались к обрыву.
Корзун стоял на том самом месте, где обрывались его прежние следы. Он задумчиво смотрел на море и смущенно улыбался.
— Василий! Василий! — Шибанов крепко схватил его за плечо.
Корзун спокойно взглянул на товарища и удивленно спросил:
— Ты чего? Что случилось?
— Он еще спрашивает! — Шибанов обернулся к Саватееву: — Слышишь, Павлик?
— Где ты был? — Саватеев сделал шаг к Корзуну.
Корзун сморщил лоб, подумал немного и удивленно ответил:
— Ту-ут…
— Все время? — осторожно уточнил Шибанов.
— Какое время, я же только что пришел сюда.
До Корзуна наконец дошло, что товарищи в чем-то сомневаются…
— Взгляни! — Шибанов показал вначале на наполовину скрывшийся Альтаир, затем на опустевшие кислородные баллоны. — Видишь, сколько времени прошло?
Корзун широко раскрыл глаза и опустился на песок.
— Как же это, ребята?
— Узнаем, — успокоил его Саватеев и предложил: — Поедем домой. Скоро пойдет дождь.
Позже, уже сидя в уютном салоне звездолета, Корзун снова спросил:
— Скажите, что случилось?
— Сперва немного отдохнем, а потом уж попытаемся ответить на твой вопрос. Досталось нам сегодня! А возможно, и ты что-нибудь вспомнишь.
Корзун вспомнил немногое: как пришел на берег, привлеченный земным видом моря, и как потом его встретили роботы. Что было между этим, он знал не более остальных.
— Вот только… как бы вам сказать…
— Ну, Вася, ну… — Шибанов рванулся к нему.
— Нет, это трудно описать. Наверное, я просто загрустил по Земле. Я почувствовал и радость, и тоску, и счастье. Эти чувства овладели мной там, на берегу, и так продолжалось, пока вы не пришли.
Наверное, все действительно так и было, ибо Корзун снова стал таким, каким его застали на берегу друзья, — задумчивым, со смущенной улыбкой на губах. Больше к этому разговору космонавты не возвращались, во всяком случае при Корзуне.