Тяпа, недовольно сопя, осветил фонариком штабель и распорядился:
— Вот эти берите. По два человека на доску. И чтоб ни звука!
Выбранные Тяпой доски ничем не напоминали те бросовые дощечки, которые дядя Кеша давал Генке на порчу. Те были хилые, сучковатые, тонкие. А эти толстые, длинные, тяжелые. И ровные-ровные. Одна к одной. Отличные доски! И стоили, наверно, немало.
Сцепив зубы, Генка смотрел, как несли их через двор сначала Игорь с Тяпой, потом Пахомчик и Шурик.
Хоть бы Муха залаяла! Собака, называется. Ни слуха, ни чутья. Не собака, а медведь в берлоге. Дрыхнет без задних ног! Когда Тяпа с Игорем, держась у самой стены, проходили мимо окна пристройки, Генка твердил, как заклинание: «Споткнись! Споткнись! Урони доску!»
Но две темные фигуры медленно скрылись за углом кухни, за ними еще двое, а вокруг по-прежнему было тихо.
— Пошли! — скомандовал Конь и взялся за доску.
Генка поднял свой конец и, машинально стараясь ступать в ногу с Конем, чтобы доска меньше раскачивалась, пошел через темный двор. Он смотрел на спину шедшего впереди Коня и думал о том, как будет стоять дядя Кеша перед разоренным штабелем, виновато и покорно смотреть на рассерженного начальника, давать объяснение следователю. Генка представил себе, как дядю Кешу поведут через весь лагерь в сопровождении милиционера, замычал от отчаяния, остановился и ткнул концом доски в спину Коня. Конь споткнулся и, выронив доску, упал. Генка бросил свой конец. Доска тяжело ухнула о землю.
Распахнулось окно, и в нем показалась круглая голова Аркадия Семеновича. В сенях пристроечки уже топал сапогами дядя Кеша. Конь вскочил и побежал в темноту, а Генка, выпрямившись во весь рост, остался стоять в освещенной полосе под самым окном.
Подбежал дядя Кеша, увидел лежащую на земле доску, схватил за шиворот неподвижно стоящего Генку, узнав его, вдруг сник, отвернулся, принялся шарить по карманам, ища папиросы.
Вытащив мятую пачку, он закурил и присел на крыльцо, стараясь не глядеть на Генку. Тот стоял и слушал, как с треском ломаются кусты под ногами убегающих ребят, как негромко и сердито кричит Аркадий Семенович. Потом он увидел свет приближающегося фонарика и вышедших из темноты Вениамина и завхоза. Аркадий Семенович сердито отдувался и потирал ладонью бритую круглую голову, а Веня что-то говорил ему, успокаивая и объясняя.
Аркадий Семенович увидел Генку, взмахнул короткими ручками и, захлебываясь, залопотал, как рассерженный индюк:
— Что вы мне говорите? Какое недоразумение? Вы видите, кто это? Это — Орешкин. Где Орешкин — там скандал! Вы его задержали, Иннокентий Савельевич? И правильно сделали! Будем оформлять через милицию. И не уговаривайте меня! Все!
Генка слушал его и никак не мог сообразить, кто такой Иннокентий Савельевич, который его задержал. Потом понял, что это дядя Кеша. Тот, по-прежнему не глядя на Генку, сказал:
— Не задерживал я его… Сам столбом стоял.
— Испугался! — подхватил Аркадий Семенович. — Естественно! Еще не так испугается. Ай-ай-ай! До чего ты дошел, Орешкин!
— Вот что! — решительно вмешался Вениамин. — Пусть он идет. Я вам сейчас все объясню.
— Что вы мне объясните? — махал руками Аркадий Семенович. — Я что, не вижу? Это же кража!
— Иди, Гена, — твердо сказал Вениамин и обернулся к Аркадию Семеновичу. — Найдет его милиция, если надо будет. Никуда он не денется. — И опять повторил: — Иди.
Генка медленно пошел по двору. Проходя мимо крыльца, на котором сидел дядя Кеша, остановился, хотел что-то сказать ему, но тот отвернулся, делая вид, что ищет, обо что погасить окурок, и Генка пошел дальше.
Веня потянул Аркадия Семеновича за рукав, отвел подальше, к сарайчику, и доверительно сказал:
— Аркадий Семенович, ребята не виноваты. То есть они, конечно, виноваты, но, если разобраться, то виноват я, а они не очень виноваты.
— Благодарю за объяснение! — иронически хмыкнул Аркадий Семенович. — Вы думаете, я что-нибудь понял?
— Нам нужны доски! До зарезу! Для очень хорошего дела! Для настоящего дела, понимаете?
— Это же не горбыль. Это не дранка. Это семидюймовка. Я вырвал этот лес буквально из-под земли. А вы его тащите на какие-то цацки! Зачем вам семидюймовка? Вы что, строите себе дачи?
— Я больше ничего не могу сказать. Дал слово! Но вы поверьте мне, Аркадий Семенович! Это очень доброе дело!
— И вам нужна обязательно семидюймовка? — не успокаивался завхоз.
— Не обязательно! — улыбнулся Вениамин. — Но ведь они не знали.
— Все они знают! — фыркнул Аркадий Семенович. — Рядом лежал горбыль. Так горбыль они не берут, а тянут отборный лес. Зачем вам доски?