— Какой очкарик? — встревожился Генка. — Из лагеря?
— Не… — успокоил его Конь. — Чужой.
— Плафоны видел?
— Ага! — кивнул Конь. — Он как на нас свалился, мы их сразу в другой угол перетащили. На всякий случай!
— Гениальная мысль! — разозлился Генка.
— Так он не из лагеря! — оправдывался Конь. — Не видел он абажуров, да?
— Где он?
— У землянки сидит, — ответил Конь и заржал. — Нога у него подвернулась, когда проваливался!
— И что смешного? — прищурился Генка.
— Дак он длинный, как жирафа, да? — охотно объяснил Конь. — Ему в землянке не разогнуться! Стоит на одной ноге — и голова набок. Жирафа форменная!
— Сам ты жирафа! — уже беззлобно усмехнулся Генка и выхватил деревянный кольт. — За мной!..
Теперь он опять стал Крисом! Генка почувствовал это по тому, как тяжело легла на ладонь шершавая рукоятка самодельного кольта. Это была уже не деревяшка, а вороненая сталь. И легкость левой руки, в которой он держал поводья, и прямая спина, и напружиненные ноги, сжимавшие круп верного скакуна, — все говорило о том, что он Крис!
…Саванна сама стелилась под ноги лошадей, и ковбои словно летели над землей в легком сумраке наступающего вечера. У зарослей дрока они соскользнули с седел и бесшумно пробрались сквозь цепкие кусты к заброшенной гасиенде. Незнакомец сидел у входа. «Руки!» — послышалось из темноты, и в спину его уперлось дуло кольта…
Вениамина подвело первое место в студенческих соревнованиях по ориентации. Сойдя с электрички, он не пошел на автобус, а решил двинуть напрямик через лес, определяясь по карте и компасу. Он был уже почти у цели, но черт его дернул взобраться на этот невинный с виду бугорок. Крыша землянки держалась на честном слове, и Вениамин провалился прямо на головы каких-то мальчишек. Определился, называется! Мальчишки сначала возились со стеклянной арматурой, потом одни из них исчез, а второй ни на шаг не отходил от него, будто караулил. Скоро станет совсем темно, а нога все пухнет и пухнет! Вениамин стянул через голову рубаху и принялся перетягивать щиколотку. Затрещали сухие ветки. Кто-то продирался сквозь малинник. Вениамин обернулся и увидел мальчишку с деревянным пистолетом. Дуло пистолета было направлено ему в спину.
— Руки! — сказал мальчишка.
Вениамин поднял руку, приветственно помахал мальчишке и стал затягивать узел на повязке.
— Руки вверх! — повторил мальчишка.
— Ты разведчик или ковбой? — спросил Вениамин, с силой нажимая пяткой на землю и болезненно морщась.
— Ковбой… — растерялся мальчишка. — А что?
— Да так… — усмехнулся Вениамин. — Где же твое стадо?
— Какое еще стадо? — нахмурился мальчишка и оглянулся.
Из кустов выглядывало шесть недоуменных физиономий.
— Это мы, что ли, стадо? — угрожающе спросил Тяпа и шагнул к нахальному очкарику.
— Спокойно, Билл! — предостерег Генка.
— О! Билл?! — преувеличенно изумился очкарик. — Разрешите представиться: Вениамин.
— Витамин? — ухмыльнулся Тяпа.
— Можно и так! — засмеялся очкарик. — Но лучше — Веня. Кто такие ковбои — знаете?
— Мы сами ковбои! — отмахнулся Тяпа.
— А все-таки?
— Благородные люди, — застенчиво сказал Шурик.
— Чем же они занимаются? — улыбнулся ему Вениамин.
— Мало ли… — пожал плечами Пахомчик.
— Ковбои — это пастухи, ребятки! — Вениамин попробовал встать и, охнув, опустился на землю.
— Это ты брось! — возмутился Тяпа.
— Точно! — Вениамин дотянулся до ольховника и выломал ветку потолще. — Коров пасут. Только на лошадях. А вы пистолетами в спину тычете. Какие же вы ковбои? Гангстеры! Маски еще нацепите!
— Никто вам в спину стрелять не собирался, — с холодной вежливостью дипломата заявил Генка.
— Благодарю! — согнул голову в чопорном поклоне Вениамин. — Вы, случайно, не из лагеря?
— Нет, — не моргнув глазом соврал Тяпа. — Мы — дачники.
— А чего ж в землянке обитаете? — поинтересовался Вениамин. — Неважно с жилищными условиями?
— Да нет… — замялся Тяпа. — Ничего.
— Это не землянка, — быстро сказал Генка. — Погреб. Капусту здесь держат и эти… огурцы соленые!
— Деревня вон где, а погреб здесь? — прикинул Вениамин. — Далековато!
— А это чтоб дачники овощи не сперли, — объяснил Тяпа.
— Ну-ну! — с подозрительной легкостью согласился Вениамин и, опираясь на палку, встал. — Счастливо, братья-разбойнички!